этим бесконечным великолепием. Никакие слова здесь ни к месту, кроме благодарственной молитвы Творцу ее…
Кроме того, мне предстоит удивительная встреча с моим братом и нашим общим духовным наставником. Мне вспоминаются наши прежние встречи, и нарождающаяся радость вновь переполняет меня. Что так сильно влечет к «нашему» батюшке? Если сказать одним словом, то Любовь. Не какая-то там сусальная, а истинная, строгая и спасительная. Наш отец Антоний не афиширует свои духовные дарования, более того, он их скрывает и не позволяет нам о них рассказывать кому-нибудь. Не каждого он и приблизит к себе. Иногда просто посмотрит на человека и молча отойдет. Но уж если ты попал в число его чад духовных, то готовься к труду, строгому молитвенному правилу и… чудесам.
Мой брат Степан живет в небольшом черноморском поселке. Перед самым моим отъездом он вдруг утром звонит мне в диспетчерскую и спрашивает, не собираюсь ли я к нему. Тогда я и сам не знал, отпустят ли меня начальник и дела. Так что мой друг и брат вселил в меня надежду, которая помогла мне вырвать этот отпуск из цепких когтей моего сурового эксплуататора по имени Стройка.
Перед отъездом послал ему телеграмму, поэтому выхожу на перрон и попадаю в крепкие братские объятия. Ведет он меня к новенькой машине и поясняет, что вот недавно купил. Знаю, что в этих местах найти работу непросто, поэтому на всякий случай интересуюсь источниками его доходов. Степан, двигая педалями, рулем и рычагом передач, поясняет, что еще недавно сидел без работы, перебиваясь случайными заработками. Когда его отчаяние достигло предела, решил он ехать к отцу Антонию просить молитв. Интересно, что мысль эта не пришла раньше, а только в полном отчаянии. Казалось бы, чего проще: едешь к духовнику и решаешь там проблему. А нет, человек сначала должен испить до дна чашу своей самонадеянности, понять опытно свою немощь и только после этого в полном изнеможении приползти к Богу.
Батюшка заставил его написать «письмо» Господу, в котором он просил помощи в поиске такой работы, чтобы и достаток был, и грешить поменьше. Отец Антоний обещал молиться. После возвращения домой, через несколько дней, «совершенно случайно» заходит к нему знакомый и предлагает устроиться на освободившееся место геодезиста в солидную нефтяную фирму. Там его как-то невероятно быстро проверили, оформили и допустили до работы. Все нынешние его сотрудники до сих пор удивляются, как это ему удалось так скоро оформиться на столь высокооплачиваемую должность, предполагая его родственную связь с однофамильцем из руководства. Только сам Степан ничуть не удивляется, потому что знает силу молитв батюшки. Познал опытно… Вот с тех пор брат и зажил «достойно и в благочестии», отдавая треть заработка на восстановление храма, в котором служит отец Антоний.
На следующий день Степан предлагает по пути к батюшке заехать «в одну пустыньку». С приморского шоссе сворачиваем на узкую каменистую дорожку, проезжаем по узкому тесному туннелю, едва не задевая бортами скалистые своды, и ? перед нами открывается удивительная картина.
В долине между лесистых горных холмов среди россыпи новеньких аккуратных домиков, стоит кирпичная церковка, стройная, как кипарис, от золотого купола которой радужным веером рассыпаются многоцветные, яркие, солнечные лучи. Перед нею стоит группа людей, не меньше сотни, во главе со священником, который громко распевает акафист преподобному Феодосию Кавказскому. Подходим к молящимся и подключаемся к чтению акафиста под открытым небом.
Рядом с нами стоят смуглые женщины в платках, с самодельными книжечками, каждый листочек которых упакован в прозрачный полиэтиленовый пакетик. Я подглядываю в текст акафиста и вместе со всеми подтягиваю завершающий стих каждого икоса: «Радуйся, преподобный Феодосие, Кавказский чудотворче».
Священнику сослужит седовласый диакон с мощным баритоном в золотом облачении. Степан шепчет мне на ухо, что это иеромонах-настоятель и архидиакон благочинного. Подходит и становится перед нами замечательная парочка: молодая женщина в длинной юбке и с ней атлетического сложения мужчина лет сорока с небольшим, с короткой стрижкой и лицом, словно высеченным из камня. Они вступают в молитву, размашисто крестятся, совершают глубокие поясные поклоны. Похоже, их судьба совершает крутой вираж над пропастью, так что видна бездна… После завершения акафиста поем песни, посвященные Пресвятой Богородице и блаженной Ксении Петербургской. И снова подглядываю к соседке в книжку и вместе со всеми старательно вывожу умилительные слова песен. Ну, вот и все. Мы подходим ко Кресту, прикладываемся и неспешно бредем к машине, любуясь пустынькой, ладными строениями и окружающими нас горами, заросшими кустарником и сучковатыми деревьями.
Далее наш путь лежит в кубанские степи. Степан за рулем, а мне доверено менять в магнитоле кассеты с записями духовных песнопений. Знаем аппетиты местных гаишников, поэтому при мигании фар встречных машин читаем Иисусову молитву и, словно под шапкой-невидимкой, проезжаем мимо дорожных мытарей. Но вот и поворот к станице. Здесь к уютной дороге подступают плакучие ивы, высокие тополя, за ними поблескивают пруды и выглядывают крепкие дома станичников. Вот стадо упитанных коровушек греется на солнышке, а одна из буренок лежит у дороги, положив морду с блаженно прикрытыми глазами прямо на асфальт. Вспомнился стих Вознесенского, в котором он восхищается: ах, какие умные египетские коровы: они лежат на асфальте и мухи их не кусают; ах, какие умные египетские мухи: они летят прочь от асфальта, потому что это ? канцероген.
Но вот из-за стены высоких тополей появляется купол церкви. Мы ставим машину на стоянке и выходим. Степан обнимается с батюшкой, говорит с ним, передает какой-то пакет, затем прощается, садится в машину и уезжает. Отец Антоний встречает меня у металлических ворот,
