несколько смущенно улыбается он.
? Я бы поступил именно так, ? киваю утвердительно.
Валентина
Мое возвращение из отпуска в бригаде встречается с неожиданной, но приятной для меня радостью. Петро проводит меня по объекту и гордо демонстрирует достижения. Цоколь смонтирован наполовину, но не из-за нехватки панелей или людей, а только из-за монолитного пояса по фундаментам: его нужно прогревать электродами. Это потому, что по ночам уже примораживает и бетон плохо твердеет. Заказчик к этому поясу прикрепил своего лаборанта, который каждый день по несколько раз снимает показания термометров, высчитывает прочность бетона и дает добро на монтаж цоколя только при наборе им проектной прочности. Ну, что ж, все по науке…
Василий Иванович снял почти всю бригаду и отправил на детсад. Петр сам туда просился, но из-за моего отсутствия не мог оставить этот дом «без начальства». У моей прорабской будки собрались оставшиеся рабочие нашей конторы, заводчане, приглашенные заказчиком, и сам заказчик. На меня обрушился поток комплиментов, похлопываний по плечу и признаний в любви. Не ожидал, не ожидал такого. Петро при всех громко произносит на мое недоумение:
? Ты как хочешь, Димитрий Сергеич, но ты нам как отец родной, и мы без тебя, стало быть, сироты.
? Ничего плохого здесь не происходило? ? настороженно интересуюсь, не веря в такое их бурное сиротство.
? Все нормально, Сергеич! ? слышу со всех сторон. ? Не волнуйся ты.
? …А я теперь все равно не пью: бросил, ? объявляю всем, догадавшись, кажется, о причине торжественной встречи.
? Обижаешь, Сергеич, выпить мы и без тебя всегда можем, ? поясняет заказчик Александр Никитович. ? А ты уже стал как родной, и мы по тебе весь отчетный период скучали.
Благодарю всех, пожимая по очереди руки, и захожу к себе. В бытовке чистота, порядок… В углу, кроме моего походного складня с иконами Вседержителя и Владимирской, появились еще несколько иконок: Серафим Саровский, Николай Чудотворец, Сергий Радонежский ? все аккуратно стоят на угловом иконостасе и освещаются висячей лампадкой.
Сияющая Валентина к моему приезду успела даже чай заварить. Мы с бригадиром и заказчиком садимся за стол, накрытый белым ватманом, и она разливает по нашим чашкам душистый чай. Вскоре я остаюсь один, открываю журналы работ, технадзора, прогрева бетона и погружаюсь в изучение.
Валентина не уходит. Я поднимаю глаза и спрашиваю, вследствие чего она так сияет. Снова слышу, что я им всем отец родной и она тоже, как и все соскучилась. Откладываю журнал и спрашиваю ее, как она вообще и все такое…
? Хорошо, ? отвечает она и улыбается.
? Эти иконки – твоих рук дело? ? указываю на красный угол бытовки.
? Это мы с Петром соорудили. Нравится?
? Очень. А у тебя как с этим? Верующая?
? А как же, ? кивает она.
? И как ты к вере пришла, если не секрет?
? Очень просто, ? говорит она, опустив глаза и поглаживая край стола пухлой морщинистой рукой.
Я любуюсь ее красивым лицом женщины-труженицы. Лет ей, наверное, за пятьдесят, хотя лицо гладкое и морщинки собираются только вокруг глаз. Никогда не слышал от нее ни слова ропота, всегда веселая, заботливая, неусидчивая. Сейчас она задумалась, собираясь с мыслями, но улыбка так и гуляет по ее округлому, с правильными чертами, лицу.
В бригаде она единственная
