чуть живы, совершенно истощены. Еще затемно выехали оттуда. А утром привезли к своим. Представляешь, им пришлось снова привыкать к свету. Они почти ослепли. И снова я понял, что это неспроста. Опять все на меня указывало. Эти-то несчастные попали во мрак не по своей воле. А я-то в тень сам ушел. Значит, пора выходить на свет Божий. И снова привыкать к свету.
— Да, Борис, полезный отпуск ты себе устроил. А сейчас куда?
— Домой. Только теперь уж — другим. Больше меня во тьму никакими пряниками не заманишь. Антошку усыновлю. Герой! — Он озорно улыбнулся. — А на Маринке… женюсь. Вот так.
Детсад
Жена Петра, Ольга Васильевна, работала в детском саду воспитателем. Пришла сюда не от хорошей жизни, а по нужде: дочку в детсад не могла устроить. В те давние времена женщины рожали почаще, да и стимул к тому был: улучшение жилищных условий. Поэтому мест в детсадах хронически не хватало. Ушла Оля с хорошего места — работала она заместителем начальника отдела новой техники в перспективном НИИ. Поскорбела, поплакала сначала, а потом привыкла, да и осталась тут навсегда.
Со временем НИИ расформировали за ненадобностью, а детсад продолжал работать, и неплохо. Жили они в районе не вполне благополучном: кругом заводы и фабрики. Но, как известно, именно в таких районах, в отличие от благополучных и престижных, рожают больше. Правда, зарплаты в саду невысокие, зато с детьми, — а это всегда греет.
Дети Ольгу Васильевну любили. С ними-то всегда можно договориться. А вот сменщица… Эта Жанна какое-то сплошное недоразумение. Ей бы не с детьми работать, а где-нибудь в дискотеке заводилой, или, как их там, …ди-джеем. После ее смены дети задавали неприличные вопросы, произносили неприличные слова, ну и разное прочее в том же духе. А Ольге приходилось все это выправлять. Ну что за наказанье!
Впрочем, Ольга с некоторых пор стала относиться к таким вещам стоически. Произошло это после разговора со священником, который ее вразумил и дал хороший совет: терпение и любовь — в этом вся мудрость. Опять же, дети нуждаются в положительном примере. Им так нужна любовь в наше холодное, расчетливое время.
— Оля, а я похожа на Клаву-шифер?
— Ты, Евочка, гораздо красивее шифера, — подавала воспитательница голос от своего стола, за которым писала методические планы. — И тебе совсем не обязательно мячики под майку засовывать и зубной пастой волосы мазюкать. Поверь, ты очень красивая и обаятельная девочка.
— Оля, а кто красивее: я или Машка-ябеда? Или Катька-задира?
— Ева. Запомни, моя хорошая, каждая девочка хороша по-своему. У каждой свое неповторимое обаяние, своя красота. Ты думаешь, почему в модельные агентства набирают так много девушек и таких разных? Это потому, что каждая девушка несет в себе совершенно неповторимую индивидуальность. Поняла?
— Ага. Ой, Вовка опять в розетку лезет.
— Вова! Осторожно, тебя током ударит.
— Не мешай, Оля, я провожу испытания.
— Уже все испытано. Сунешь пальцы в розетку — обязательно током ударит.
— Папа говорит, что в жизни все нужно проверить самому.
— И все-таки, Вова, не надо совать пальчики в розетку. Ладно?
— Я подумаю.
— Дима, не трогай Вову.
— А че он, в натуре, волну гонит. Умный очень?
— Не очень. Просто у него такой склад ума.
— Я вот щас по этому складу гирькой ка-а-ак дам.
— Не надо гирькой. Лучше помоги Маше коляску из баррикады вытащить.
— Это не баррикада, это домик.
— Ну прости. Теперь я буду знать, какой домик бывает.
— Оля, а Вовка снова пальцы в розетку сует.
— Вова, я же тебя просила. Я же тебе объясняла.
— А мне неясно, как это «ударит»?
— Поверь, меня уже било током — это очень больно.
— Оля, дай я ему вдарю, чтобы этот чайник понял.
