— Все-таки непонятно. Да и тревожно за него. Даже по сотовому не отвечает.
— Не волнуйся. Такие парни не пропадут. Он Божий человек, над ним покров.
Во время этого разговора Родион сидел в своей каморке и говорил со старинным другом.
— Здравствуй, брат, — сквозь шорох помех прозвучал знакомый голос.
— Это ты?.. — спросил рассеянно Родион, вытирая руки ветошью.
— Нет. Мой брат Вася, с которым нас постоянно путают.
— Ну здравствуй ты… с твоим братом Василием.
— Рискуешь, однако. Вот так однажды позвонишь, и скажут, что, мол, нет такого, вынесли уже.
— Да, риск немалый. Ты прав. Но уж такая у нас судьба: без риска ни шагу. Однако прости. Впредь буду внимательней.
— То-то же. А то привык там у себя… Ну, ты как?
— Вот малюю кое-что. А ты как?
— А я с прелестью боролся.
— Это как?
— Опускался на дно. Ресторан посетил. Со всем нашим отвращением, конечно.
— А мне недавно сообщили, что у одного провинциального священника бывают голодные обмороки. Ему нечем за электричество платить.
— Какой поп — такой приход. Какой приход — такой доход.
— Нет там никакого прихода. Две бабки, да и те нищие. Пенсии года три не видели.
— Пусть молится лучше. Тогда и деньги Бог даст.
— А может быть, это нам с тобой Господь дает возможность? Скажем, вместо ресторана помочь священнику. Если бы, вместо оплаты счета, деньги ему отдать, наверное, на год хватило бы, а?
— Помнишь, что фашисты писали перед входом в концлагерь: «Каждому своё».
— Это точно. Кому ресторан, кому Царство Небесное.
— А помнишь, святитель Игнатий про подвижников последних времен писал: они ничем не будут внешне отличаться от других, но путь их будет во смирении. А что есть смирение? Зовут — иди, поят — пей, нужно счет оплачивать — плати.
— … в ад толкают — иди… так что ли?
— Ой, ну вечно ты передергиваешь!
— В чем? Укажи мне, глупому.
— Ну, с этим, своим: отдай последнюю рубаху, иди два поприща и так далее.
— Так мои это слова, или все-таки Того, Кто будет нас судить… может, даже сегодня ночью?
— Слушай, ну невозможно по этим заповедям жить. Это как бы стратегическое направление, перст, указующий к совершенству, нечто недостижимое, но прекрасное.
— А ты пробовал?
— Конечно. Недавно одной нищенке банку тушенки из сумки вынул и положил на колени. Так она мне в спину таких слов наговорила, что цитировать стыдно.
— Забыл ты, наверное, что за всякое доброе дело нужно скорби понести. Она тебе сразу показала, что твоя жертва принята Небесами. Тебе бы радоваться, а ты, наверное, решил уж никогда и милостыни не подавать. Так?
— Ну почему? Если благочестивый нищий попросит, то могу и дать. А если такая вот хамка, то ни за что.
— А ты помнишь, что Господь сказал? Просящему дай. Нет там классификации, кому давать, а кому не давать. Просто, просящему и всё. Точка.
— А если тебе еще и по лицу?..
— Радуйся, ибо велика твоя награда на Небесах.
— Э, нет. Эту чашу — мимо меня. И что это за теория, что за всякое хорошее дело нужно скорби понести? Это не твои ли выдумки?
