а другая прекращает страдания, потерю фигуры и освобождается от кучи проблем. Да и разве можно женщину, которая хочет иметь ребенка, принудить убить его? Ты сам подумай.
— Невнятно. Но будем считать, что выкрутился, по ходу дела проявив изрядное лукавство. Теперь еще к теме. Святитель Иоанн Златоуст считал тех, кто не жертвует Церкви и нищим — хищниками, хуже убийцы.
— Снова ты передергиваешь!.. С тобой невозможно.
— Как святые отцы тебя, однако, бесят!.. В чем передёрг, скажи на милость? Конкретно.
— Я… не… убийца… Сам я никого не убивал.
— А людей ударял, толкал?
— Конечно. Как же без этого?
— Это из того же разряда грехов. Потому что не знаешь, какой толчок или удар чем закончится. Сколько женщин от удара в грудь раком заболело, знаешь? Обратись к онкологам, они расскажут. А сколько народу падало виском или затылком на острое, чтобы никогда не встать? Значит, все-таки заповедь «не убий» нарушал?
— Так кто тогда не нарушал?
— Не надо про всех. Ты — персонально — нарушал или нет?
— Ну, нарушал, что из этого?
— И так с каждой из остальных девяти. А говоришь, что живешь по заповедям. И меня во лжи обвиняешь. Ты пойми, единственно, что мне нужно от тебя, чтобы ты попытался разобраться с самим собой. Думаю, по этой причине ты мне и позвонил. Так давай поможем друг другу. Как древние христиане, если нет духовника, каждый исповедовался братьям. Потому что себе доверять в оценке духовного состояния — прямая дорога в ад.
— Ну ладно, прижал к стене! Грешен, чего еще?
— Будем считать, что первую часть притчи о блудном сыне ты успешно преодолел. Теперь можно приступить ко второй, с пиром. Духа. То есть с прощением и возвращением человеческого достоинства. Помнишь, в первой части достоинство у сыночка было…
— …свинским.
— Заметь, ты сам сказал. А это… мужественно.
— Благодарствуйте.
— Об этом после. Итак, мы все грешны. Диагноз поставлен, а значит, болезнь наполовину побеждена.
— И что же дальше?
— Сначала покаяние, потом епитимия.
— Кстати, ты прав. Последний раз я исповедовался года два назад. Да и службы перестал посещать.
— А по правилам святителя Василия, не посещающий храм более трех воскресений ? под анафемой.
— Ладно, допустим, я это дело поправлю. Что дальше?
— Жертва. Помнишь, к Спасителю подошел богатый юноша, который все заповеди исполнял с детства? Спаситель ему сказал, чтобы стать совершенным, сделай жертву. Раздай, мол, все имение нищим и следуй за Мной. А юноша отошел в печали, потому что был богат.
— Все раздать? Это невозможно. Да и совершенства я не жажду. Мне бы только спастись.
— Да, но юноша все заповеди исполнял. Много ли таких? Среди моего окружения из десятков людей ни одного. Для нас это что-то уникальное. Так что без жертвы нам, не исполняющим заповедей, никак не обойтись. Да ты не бойся. Ты только начни. Например, отдавай третью часть доходов в Церковь. И ты увидишь, как все изменится. Во-первых, твоя рука не будет оскудевать никогда, пока отдаешь. Во-вторых, ты приобретешь то, чего сейчас не имеешь — доверие к Богу.
— Это почему я не имею доверия?
— Потому что дальше языка и мозговых извилин вера твоя не проходит. А самое главное — это не болтовня, а практическая жизнь. Сказано, «рука дающего не оскудеет». А на практике ты давать не спешишь. Ты, конечно, желаешь, чтобы «не оскудевала», но первую часть обетования, то есть «дать», не исполняешь. Почему? Потому что не доверяешь этим словам. Не доверяешь Богу.
— А если рука все-таки оскудеет?
— Вот оно! Вот это сомнение и мешает вере. Здесь и кроется недоверие к Богу. А ты проверь. Если оскудеет, тогда у тебя будет вопрос к Богу, вопрос к священнику. А пока ты не испытал, что толку говорить. Пока ты не доверяешь Богу — ты неверующий. Начни делать, и вера придет.
— А ты пробовал?
