страстей. Иногда ему казалось, что вот сегодня он вычистился до полной прозрачности. Но чистота бездонна, как бесконечно совершенство. И вчерашняя чистота сегодня осознается грязной мутью. Он вдруг ясно осознавал, что вроде бы не свойственные ему грехи жгут и ноют в душе.
Однажды, например, Вадим подумал, что человек он миролюбивый и уж убийство он точно никогда не совершит. Не остыла еще мысль ? а уж, извольте, сударь!.. В автобусе наглый пацан наступил на ногу, потом локтем ткнул его в ребра, да еще смачно обматерил, дохнув в лицо гнилью.
Мощный черный ураган пронесся от затылка по всему телу, наполнив каждый мускул бешеной силой. Вадим схватил наглеца за грудки и приподнял над полом. Если бы парень разом не испугался и не запищал о прощении… Вадим ощутил, что вспыхнувшая в нем ярость ? неуправляемая, огнедышащая, безумная ? способна на всё: избить, растерзать, разорвать… Пассажиры глядели на него со страхом, паренек побелел. Они увидели в нем нечто страшное. Двери открылись, Вадим пробурчал «простите» и сбежал от них, но не от себя. Долго еще тупой ноющий ком в горле торчал, как меч, воткнутый врагом. Вадим испугался не меньше паренька. Только юный нахал, встретив неожиданный отпор, испугался за свою жизнь. Вадим же открыл в себе спящего, но вполне живого зверя…
Откуда это? Что за новости? Будто черная волна поднималась из адских глубин и пыталась навалиться на него и унести в глубины вечного отчаяния.
И вот, наконец, пришло озарение. В душе каждого человека живут все ? абсолютно все ? грехи, совершенные всем человечеством от Адама до тебя, последнего в цепочке. Потому что мы все едины. Мы все ? одно тело, одна душа, один дух. Каждый человек несет ответственность за всех. Но и все человечество осветляется твоей искренней молитвой, личным покаянием. Не как-то умозрительно, не философски ? а на самом деле, фактически!
Когда согрешает ближний ? это твой грех и твоя боль. Когда умирает дальний ? с ним умирает и часть тебя. Когда воскресает некто ? с ним восстаешь и ты. Вот почему война где-то в Африке заливает кровью всю землю. «Никогда не спрашивай, по ком звонит колокол. Он всегда звонит по тебе». А твоя молитва в Церкви «за всех и за вся» ? это не акт личного гуманизма, а способ выживания в лоне человечества.
Вот оно счастье ? ты часть единого Адама. Господь ждет от тебя молитвы за всех. Сам человек не способен объять сердцем человечество ? это от Сына Человеческого. Это Он в крестном распятии распростер руки, собирая людей в Свои объятия. Это Он расширяет сердце и дарует тебе счастье: предстоять пред ликом Божиим за людей Божиих, которых всех любит Всеобъемлющий. И всех желает принять в гости в Своих бескрайних блаженных обителях.
И тебе, махонькому человечку, внимает Сам Господь, изливая огненную любовь и на тебя, и на них, и на всех. И возгорается сердце огнем, а по щекам текут раскаленные слезы.
Такая «огненная» молитва давалась всегда с трудом, после безжалостного уничтожения собственной самости, через самосожжение, прохождением сквозь адский пламень ревущих страстей. В момент наивысшего мучения черное отчаяние от видения своего вопиющего ничтожества и мерзости вдавливало растерзанное «я» в самую смердящую глубину ада.
В миг полного унижения, в сгущении аспидного мрака и предсмертного стона ? с небес изливалась светлая тихая любовь. А с ней ? полное прощение всех, даже наизлейших врагов. Молитвенный вопль Вадима растворялся в сияющей тишине полного покоя. Ни слова, ни мысли, ни малейшего смятения ? а воцарение в сердце полного смирения перед этой могучей силой любви. И полное доверие ничтожного блудного сына прекрасному Отцу, Который знает все обо всех. Но милостиво ждет твоей, именно твоей ? неумелой, путаной, но искренней ? мольбы за людей. Потому что Он так пожелал.
Однажды во время молитвенного стояния Вадим получил ответ на терзавший его вопрос: «Почему непрестанные скорби сотрясают мой народ? Почему страсти наши принимают такие уродливые формы? Почему то, что сходит с рук другим, нам не прощается?» С одной стороны, налицо вопиющее разгильдяйство и разудалое веселье, с другой, — полынная горечь пожизненного страдания. И всё ? до пика, до боли, до дна.
Почему? И вот ответ: «Кого люблю, того наказываю».
Немалое утешение доставило ему то, что не он один тяготился подобными сомнениями. Вот что он подчеркнул однажды при чтении покаянного канона иеромонаха Василия, Оптинского новомученика:
«Вем, Господи, вем, яко биеши всякого сына, его же приемлеши, обаче не имам силы слезы сдержати, егда зрю наказуемых чад Твоя. Прости, Господи, и терпение с благодарением даруй.
Разумом постигаю, яко венцы и славу готовиши плачущим и уничиженным, обаче душа моя грядущим воздаянием и наградами не утешается; скорбь объемлет мя, егда зрю поношения на искренняя моя. Помилуй мя, Господи, и молитися научи за враги неоскудевающия».
? Это Лотово томление, сынок, ? пояснил отец Паисий. ? Представь, цветущий
