Наверное, это прозвучало, как пароль, как призыв к действию, нужному и важному. Я вышел из больницы и направился в церковь. Но в тот поздний вечер тяжелая дверь, которую я открывал другому, для меня была закрыта.
Всю ночь мне снилась Оля. Она разрывала пелену бинтов и упрямо ползла в операционную. Там она опрокидывала стол с инструментами, из блестящей груды выбирала скальпель, подносила лезвие к запястью и... Я кричал что было сил: «Не смей!» и просыпался от собственного стона. Нет, только не это! Снова проваливался в сон, и опять все повторялось, только с более страшными подробностями. Я понимал, что принимаю участие в какой-то невидимой, но жестокой борьбе, где ставкой была жизнь хрупкой девушки.
На рассвете я проснулся резко, будто от пощечины. Оделся и как сомнамбула вышел в хмурое утро. На гулких чужих улицах незнакомого города мелькали серые тени людей и собак. На душе висела тяжесть, под ложечкой сосало и тянуло, словно там поселилась пиявка. Перед церковью на ветвях деревьев сидели черные птицы. Одна из них сорвалась и закружила над моей тяжелой головой. Вот она спикировала и ударила железным клювом в макушку. Я вспомнил, как читал в газете, что недавно мальчика до смерти заклевала ворона — и в страхе замахал руками. Будто в ответ стая снялась с ветвей и закружила надо мной, угрожающе горланя и каркая.
Я взбежал по крутым ступеням и потянул на себя кованую ручку. Дверь с трудом подалась. Будто на крыльях влетел я под своды церкви, вытирая мокрый лоб. Здесь, несмотря на раннее утро, собрался народ. Я купил свечей и стал по очереди обходить подсвечники. Наконец, остановился перед большим Распятием. Жадно рассматривал окровавленные руки, ноги, грудь, изможденное тело с выпирающими ребрами. Вдруг память выплеснула то, что читал я Олиной бабушке о земной жизни Христа. За что же Тебя люди пытали, за что издевались, за что убили? Неужели за проповедь любви? Неужели за Твои чудеса, исцеления больных и воскрешение мертвых? И Ты смог простить!.. Вдруг поднял я глаза к лицу Христа и понял: Он меня слушает. В этот самый миг Он ждет от меня самых важных слов. И они нашлись.
«Прости меня, Господь Иисус Христос, что пришел к Тебе первый раз и сразу с просьбой. Сейчас в больнице умирает девушка Оля. Я знаю, что она пострадала из-за меня. Останови ее руку, если она захочет покончить с собой. Вылечи ее, пожалуйста. Умоляю!
Я знаю, что мы с ней жили неправильно. Мы были, как муж и жена, но не расписаны и не венчаны. Даже я знаю, что это грех. Прости нас! Обещаю, если Ты ее спасешь, я никогда не прикоснусь к женщине вне брака. И еще я обещаю, что никогда не ударю и не убью никого. Если Ты мне поможешь».
Слова у меня кончились, я неподвижно стоял и смотрел на Распятие. На душе стояла такая дивная тишина, будто на море во время полного штиля. Только после бури понимаешь, что такое штиль. Только после смятения понял я, что такое мир в душе. Там, глубоко внутри, там, откуда приходило ко мне самое лучшее и светлое, там… наступила весна. Я вышел из церкви и очень медленно побрел по улице. Мне казалось, что я несу в себе нечто драгоценное и такое хрупкое, что сделай неосторожное движение, и оно разобьется, как стекло, улетит, как пугливая бабочка.
Вдруг что-то случилось! Я смотрел под ноги и ничего вокруг не видел. Но вдруг почувствовал, как над головой разорвались облака, вышло солнце и мощным потоком облило меня ярким радужным светом. Внутри меня и вокруг сиял радостный добрый свет. На миг передо мной блеснуло молнией огромное Распятие — от земли до неба. Маленький мальчик внутри меня встал, потянулся руками к кресту и весело засмеялся: «Это мой Спаситель! Он так прекрасен. Он моя жизнь, моя любовь, моя надежда. Я люблю моего Иисуса Христа!»
С той секунды моя жизнь изменилась. Это позже мне объяснят, что все предыдущие годы я жил в подсознательном ожидании этого чуда. Только спустя годы, оглядываясь на прожитую жизнь, я пойму, как заботливо Господь меня воспитывал, как терпеливо звал к Себе, как милостиво прощал мои преступления. Лишь, пройдя через многие искушения, пойму, Чего я удостоился в тот миг. Это Сам Господь призвал меня к Себе.
Но тогда, в то ранее утро я вышел из церкви, просто медленно шел домой и был абсолютно счастлив. У меня появилась вера в то, что отныне я не один, со мной мой Бог. И Он мне поможет.
Потянулись обычные дни. Я слушал лекции, сидел над учебниками, встречался с друзьями, читал книги, гулял по улицам, дышал воздухом… Только внутри поселилась светлая радость. Это она любой день превращала в счастливый. Шли дожди, мели снега, снова лил дождик, лишь изредка на часок-другой выходило солнце, но независимо от погоды, внутри светило солнце новой радости.
В больнице мне сказали, что Оля поправилась, ее выписали и увезли в санаторий. Впрочем, ходил я туда по старой привычке, просто убедиться. Я знал точно, что у Оли все будет хорошо. В этом я нисколько не сомневался.
И даже повестка в милицию не очень огорчила. Оттуда меня направили в кожно-венерологический диспансер на профилактический осмотр.
— Блудил с сифилисной? — сурово спросила меня энергичная женщина-врач.
— Блудил, — сознался я, опустив голову.
— Вот и пролечим тебя, на всякий случай, — сообщила она, покрывая мою карточку чернильными завитушками.
— Если надо, пролечивайте, — разрешил я.
— Не волнуйся, ты наше лечение надолго запомнишь, — пообещала она.
