многозначительна. Она ? как только выпавший снег. Она ? как платье непорочной невесты. Это ? начало всех начал. Это ? грудное молоко, утренний туман на заре, свет невечерний... Моя рука с карандашом не поднималась.
Вообще-то я всегда жил в двух параллельных мирах: учеба и поиск смысла жизни, разум и сердце, мысли и чувства. Но раньше мне легко давались переходы из одного мира в другой. Я пересекал границу свободно, как профессиональный контрабандист. А тут… сижу с карандашом и переступить границу не смею. Да и не хочу. Да и зачем? Кто я такой, чтобы портить черными каракулями чистую белизну? Взял доску с листом ватмана и повесил на стену вместо картины с морским пейзажем.
Подошел к окну. Сквозь это оконное стекло я выглядывал на улицу, чтобы узнать, кто из друзей гуляет. Сейчас у каждого своя новая студенческая или рабочая жизнь, новый круг друзей, интересов. Мы почти перестали видеться. Это понятно и нормально. Мы заняты учебой, работой, службой в армии, романами, вечеринками. Дворовое детство кончилось и помахало нам ручкой.
Отсюда я наблюдал восходы и закаты. В это окно в длинные судьбоносные ночи смотрела девушка Валя, молча умоляя меня выглянуть. Но так умоляла, что я слышал и выходил на ее зов. Эта девушка стала барышней, выучилась деликатным манерам, красиво ходить, танцевать, говорить — о, это ей дорого стоило! Она сумела разжечь в сердце сильный огонь любви — и отдала все эти богатства очень хорошему человеку. Где они с Павликом? Как они там? У них все нормально, говорил Валин брат. Три года я их не видел. Эти годы пронеслись, как три минуты. А ведь у них на море сейчас, наверное, еще жарко. Они кушают свои фрукты и пьют молодое вино. В море купаются, наблюдают за полетом чаек, вдыхают опьяняющие ароматы огромных цветов. У них там родился маленький Павлик. Какой он? На кого похож? Умеет ли говорить? Купается ли? И вообще, что такое иметь собственного ребенка?
Я открыл шкаф, достал сумку и побросал в нее вещи. Взял немного денег. Написал записку родителям и вышел из дома. Путь к морю начинался здесь, в нашем дворе. Где он закончится? Ничего, кроме их адреса, я не знал.
Восхождение на Гору блаженств
Ступень первая: Там, где ступали апостолы
В аэропорту в очереди за билетами я «случайно» встретил своего родственника Эрика. Он мне приходился троюродным братом. Наши отцы были кузенами, а его мама — немкой. Это она его так назвала. Чтобы имя не препятствовало общению, я его называл братом. По правде сказать, общались-то мы пару-тройку раз. Он был старше меня, работал врачом-психиатром с наркологическим уклоном. Мама его устроила на престижную работу в центральную клинику. Брат всегда казался мне очень серьезным, важным и жутко умным: а как же — психиатр, да еще пьяниц в тюрьмы эл-тэ-пэшные отправляет. Это еще и страшно, потому что, на мой взгляд, подавляющее большинство мужского населения и не менее трети женского могут быть посажены в эти самые ЛТП с диагнозом «алкоголизм».
И вот этот самый Эрик распахнул мне объятья и радостно воскликнул: «И ты туда же!» Как врач-психиатр он профессионально опросил меня, и поставил диагноз: «Значит, едешь на юг. Так. Мечтал я об одиночестве, чтобы не видеть ни одной знакомой морды лица, а тут ты со своей. Во всяком случае, ты не худший вариант. Едем вместе, что ли?» Я согласился. Только предупредил, что в Адлере мне нужно навестить друзей. «Навестим, диагностируем и, если нужно, вылечим», — пообещал брат.
День нашего отлета выдался необычно солнечным и теплым для конца сентября. Стояли погожие дни бабьего лета. За иллюминатором аэробуса под ярко-синим небом полыхали золотом листвы перелески, окружавшие аэропорт.
Мы направлялись в поселок Гребешок, что под абхазским городом Гагра. Мы так решили, и я смирился. Брат ездил туда лет восемь каждый год. В тех местах водилась рыба, а Эрик бредил подводной охотой. Уже за пару месяцев до отлета он стал названивать в Адлер своему знакомому Сергею, сыну стариков, у которых раньше останавливался. В прошлые годы Сергей ехать туда не советовал из-за грузино-абхазской войны. А в этом году вроде все успокоилось, и появились первые отдыхающие. Сергей обещал встретить и с помощью отца перевезти через границу в Абхазию.
Брат бросил прощальный взор на милые сердцу березки и углубился в чтение газет, кипу которых закупил в киоске. По проходу возили тележку с напитками стюарды в красных бабочках. Народ с ворчанием разбирал дорогие напитки. Покатав тележки, выманив из карманов пассажиров все возможное, они приступили к раздаче бесплатного обеда. Я получил свой поднос, быстро опустошил его и улегся спать.
Растолкали меня уже в Адлере. В зале прилета брат подошел к крепкому улыбчивому армянину и обнял его. Это и был Сергей. Он посадил нас в джип времен ленд-лиза и с грохотом довез до дому. Здесь во дворе под раскидистым орехом за длинным столом восседал в окружении внуков крепкий старик, которого брат называл Андреем, это оказался отец Сергея.
Мы оставили сумки в комнате и пошли на улицу Гвардейскую, где,
