Ночью мне не спалось. Лежал с открытыми глазами, сидел на кровати, выходил на веранду. Под богатырский храп соседей прислушивался, как внутри сама собой пульсирует Иисусова молитва. Появилось дивное ощущение, что все происходит так, как надо: не моей смятенной воле, но по совершенной воле Свыше. Густая ночная тьма окружала нас, а мне казалось, что кругом разлит мягкий свет. Иногда в этом свете я видел те места, где было хорошо, и тех людей, которые оставили во мне любовь. Я не знал ничего и не хотел знать. Я просто любил их. Последней в людской череде увидел Свету. Она сидела у окна в белом платье или ночной рубашке и тоже смотрела на небо, на те же звезды, что и я. Моя Света был со мной. Моя?..
Утром проснулись под крик «А-а-андрэй». Это Валентина звала супруга на работу. Андрей кряхтел, ворчал и с трудом отходил от сна на веранде нашего второго этажа. Видимо, пожилой богатырь давно устал от тысяч и тысяч ежедневных просыпаний, когда один день похож на другой. И нет, как раньше, радости новому дню, ожидания чуда, но только одни заботы и тяжкие труды. Но он нашел в себе силы кротко и печально улыбнуться нам.
— Сейчас идем на водопад! — бодро скомандовал брат.
Надев шорты, с полотенцами на шеях мы рысцой побежали по каменистой дорожке мимо заборов в сторону ущелья. По узкой тропе, петляющей между колючих деревьев и кустарников, сбежали к ручью. Среди кустов ежевики из колодца, выложенного скальными камнями, торчала Г-образная ржавая труба. Из нее с высоты трех метров мощной струей хлестала вода в ореоле радужных брызг. Даже издалека вода пахла боржомом. Мы сделали зарядку, используя в качестве гантелей плоские камни и, разгоряченные, по очереди становились под водопад.
Студеная упругая струя мощно била по голове и плечам, пригвождая к земле и обжигая холодом. Дольше трех секунд не выдержать — пулей вылетаешь греться. Но вот помашешь руками, разгонишь кровь по периферии, и тянет обратно под водный фейерверк! Я зажмурился, и белые огоньки поплыли перед глазами. Восторг и веселье овладели мной! Эта бодрость держалась несколько часов. О, я понял, почему брат любил этот водопад. Сюда потом стремишься всю жизнь!
Когда мы вернулись с водных процедур, Валентина угостила нас яичницей по-армянски: с помидорами, луком и чесноком. Андрей ложкой черпал из тарелки странную бело-желтую кашу: свежую сметану с медом. Следующий раз он будет кушать только вечером. Как техасский фермер.
Позавтракав, обвешанные рюкзаками, мы направились к морю. По ручью спустились к пустынному берегу и под шорох гальки пошли на место будущего лагеря. Море тихо шуршало пенистой волной, слева нависали скальные глыбы, солнце с каждой минутой пекло сильней, рюкзаки тяжелели. Наконец, брат остановился и сбросил вещи: мы дошли до нашего пристанища. В скале темнела пещера глубиной метра два с человеческий рост высотой. Натянули веревку и развесили одежду. Пока брат облачался в подводные доспехи, я собрал мусор и принес десяток больших камней и досок. Соорудил стол и скамейку. Выложил очаг. Изучил окрестности. Обнаружил прямо над пещерой террасу с гранатовыми деревцами и роскошным инжиром. Набрал диковинных плодов. Брат уже оделся, взял длинное ружье и входил в воду.
Вот это да! У нас пещера, как у настоящих древних пустынников. Но, дела, брат, дела не ждут! Вооружился мешком и под горячими лучами солнца поплелся по берегу за дровами. Среди мусора и водорослей я выбирал плавник: отбеленные солнцем деревяшки и ветки деревьев. Тут же валялись драные шлепанцы, солнечные очки, рваные кепки, майки, ржавые гильзы и ... одноразовые шприцы в великом разнообразии.
Через несколько часов, когда пламя молитвы сожгло остатки прежнего уныния, а языки огня превратили плавник в бело-розовые уголья, брат выполз на берег и устало швырнул на камни две большие кефали. Я взял охотничий клинок, подточил на камне и почистил рыбу. Отыскал в сумке фольгу, положил на нее филе и облил соком гранатов. Посолил и завернул рыбу в фольгу. Положил на угли. Порезал помидоры, огурцы, сыр, хлеб и разложил по тарелкам. Заварил прямо в чашках чай. Брат уже развесил гидрокостюм на веревке, спрятал ласты и свинец в скальных камнях и подсел за стол.
Рассказал, как виртуозно он охотился. Сначала опускался на дно, цеплялся за водоросли и выжидал. Когда стая рыб или одиночка привыкали к нему и принимали за большую добрую рыбу, он подпускал их ближе и стрелял из ружья. Конечно, для такой охоты необходимы терпение, знание психологии рыб и умение задерживать дыхание на глубине минут на пять. А вообще-то, это каторжный труд!
Через десять минут мы извлекли кефаль из углей, развернули фольгу, и наши ноздри втянули аромат печеной рыбы. Вкус у кефали нежный, изысканно-тонкий, а гранатовый сок прибавил легкую кислинку. Гурманы уважительно называют ее морской форелью. Мы сидели лицом к морю, с трудом отрываясь от еды, созерцали вечный покой, исходящий от морских далей.
Потом нам пришлось прорубать в густых зарослях проход к шоссе. Ножом и топориком рубили колючие ветви, длинные корни, змеившиеся по скале. На камнях кайлом делали насечки для упора ног. Обливаясь потом, я отдирал липнущие к одежде колючки, но чувствовал себя замечательно. Может потому, что работал по послушанию. Когда работы были закончены, мы надели рюкзаки и выбрались из кустов на шоссе. Там стоял Андрей и озабоченно высматривал нас в густеющих сумерках.
— Андрей, ну что мы, сами дороги не найдем, что ли? — возмущенно возопил брат.
— Ребята, я вас умоляю,
