– Не умеешь слышать туннель. Не умеешь быть тихим. Иди с обозом.
Дехтер начал пререкаться, однако Митяй грубо толкнул его в грудь заряженным арбалетом на культе и ответил:
– Я должен вас довести живыми… Хотя бы кого-то, – после чего развернулся и направился в сторону первого дозора.
Шестнадцать партизан и Москвичей вскарабкались на велодрезины и стали крутить педали. Дрезины были нагружены свиным мясом, картофелем, свиными шкурами и какой-то продукцией из Партизанских мастерских. Радист, оказавшийся в седле первой велодрезины, уже через несколько минут обливался потом и сопел. Он видел, что Партизаны к этому делу привыкшие. Не смотря на физическую нагрузку, все они сжимали арбалеты и смотрели в оба. Радист, поначалу, подражая им, стянул свой АКСУ, но потом закинул его снова на плече и стал изо всех сил давить руками на колени, чтобы облегчить нагрузку.
Не смотря на несуразность конструкции, дрезины шли очень тихо, едва шурша. Видимо механизм был хорошо подогнан и смазан. Колонна напоминала похоронную процессию: только шуршание дрезин, сопения ездоков, да Светлана с Купчихой о чем-то своем едва слышно перешептывались, идя между двумя дрезинами.
Радист отметил про себя, что туннели в Минском метро поуже и еще менее уютны, чем в Москве. Стены были сырыми, кое-где капало с потолка, между рельсами были лужи.
Из-за медленного хода нагруженных дрезин и медленной манеры движения дозорных, путь до следующей станции длился часа два. Но Радисту показалось, что прошли сутки.
Вдали послышалось:
– Кто?
– Свои, Партизаны, с Тракторного.
– Митяй – ты?
– А то кто ж?
– Ну заходьте хлопцы.. А Купчиха с вами?
– А-то как же.
Дрезины вкатились на следующую станцию.
3.7.
Центром Конфедерации Партизан являлась станция Пролетарская. Это была самая многолюдная станция Конфедерации. По размерам она была не больше Тракторного, но населена едва не в два раза плотнее. Всё пространство станции, почти до самого потолка, было занято стеллажами и настилами, соединенными переходами и лестницами, на которых ютились хижины, мастерские, прочие помещения Партизан. В целях экономии пространства этажи здесь очень низкие, метра в полтора, и поэтому в хижинах в полный рост стоять могли только дети. И лишь по самому центру платформы проходила узкая тропа центральной «улицы» лагеря, над которой свисали, словно корабельные флаги, веревки с вывешенной для сушки одеждой.
На станции было ещё шумней и суетливей, чем на Тракторном. От чудовищной скученности здесь было душно и первое время казалось, что невозможно дышать этим влажным смрадным воздухом. Местные жители здесь не отличались аккуратностью и изяществом, но было заметно, что живут здесь получше, чем на Тракторном. На Пролетарской также был Верхний лагерь, но уходили туда только в 26 лет. Долгоживущих специалистов здесь было намного больше. Благодаря тому, что Пролетарская находилась между дружественными Партизанскими Лагерями, на оборону здесь тратилось меньше сил и средств, и больше населения было задействовано на выращивание картофеля в Верхнем лагере и на мастерских и в оранжерее в нижнем. Один из туннелей между Пролетарской и следующей станцией – Пролетарской, был отведен под сельское хозяйство и переоборудован в оранжерею. Трудолюбивые Партизаны, натаскали сюда откуда-то нерадиоактивного торфа с песком, провели освещение и выращивали пшеницу и овощи. То, что с питанием здесь дело обстоит лучше, было заметно по лицам Пролетарцев – они не были такими изможденными, как у жителей Тракторного.
Велозрезины остановились на путях, над которыми также были установлены сводчатые настилы с ютящимися на них хижинами. Отряд сопровождал молодой дозорный. Светлана дозорному рассказала, что за странные посланники идут с обозом. Он с восторгом и изумлением рассматривал уновцев. Когда они поднялись на платформу, дозорный попросил их подождать, а сам исчез в лабиринте тесных коридоров. Спустя несколько минут он вернулся с несколькими мужчинами и женщинами разных возрастов из числа Специалистов и местных руководителей. Последние отозвали в сторону Светлану, и что-то у неё расспрашивали. Девушка им живо объясняла, то и дело показывая в сторону москвичей. Недоверие на лицах руководства Пролетарской таяло, и в конце концов они сами подошли к гостям. Сорокалетний бородатый мужик, в неком подобии кожаной униформы, обратился к приезжим:
– Лагерь Партизан станции Пролетарская рад приветствовать вас. Я – , капитан милиции Степан Дубчук – зам командира Лагеря по обороне и внутренней безопасности. Светлана сообщила, кто вы и с какими благородными целями прибыли в Муос. Мы рады…
– Да брось, ты Стёпа, херню молоть… Ты людей в ратушу зови, накорми людей, а потом своими официальностями сыпь, – прервала оратора молодая несимпатичная женщина в очках. Она сама подошла к прибывшим и стала жать им руки со словами:
– Специалист по внутренней экономике, Анна Лысенко, просто Аня, очень рада…
Бородатый Степан, немного замявшись, заулыбался и тоже стал пожимать руки москвичам, а некоторых даже обнимать, уже совсем по-простому приговаривая:
– Здравствуйте, братцы, здравствуйте… Господи, неужели ты наши молитвы услышал… Может что-то изменится.. А-а-а?. Может жизнь наладится теперь-то…
Другие руководители лагеря из числа встречавших также подходили и радушно приветствовали уновцев. Весть о прибытии посланцев из другого города, вмиг облетела Пролетарскую. Люди стали подходить, загораживая и без того узкие проходы между многоэтажными строениями на платформе, свешивались из окон и дверных проемов хижин и мастерских, опускались и подымались на лестницы, чтобы лучше увидеть иногородцев.
Неожиданно для москвичей благожелательное настроение местного руководства как пламя охватило всех Партизан. Причиной этому возможно были слова Степана и Анны, который здесь пользовались авторитетом. Может быть, вид более крепко сложенных, хорошо экипированных уновцев произвел впечатление на местных. А может скопившееся в людских сердцах отчаяние, заставляло воспринимать приход людей из другого мира, как приближающееся спасение. Гул лагеря Пролетарцев перерос в громкое ликование. Их приняли здесь, как героев, а может даже как спасителей или Ангелов.
Пока москвичи протискивались в центр станции, они слышали вокруг:
– Бог услышал наши молитвы…
– Вот это мужики, вот это молодцы, это ж надо – с Москвы по туннелям добраться…
– Да дурак ты, по каким туннелям, они на ракете прилетели или как Ангелы, по воздуху..
– Теперь кранты Америке и ленточникам и диггерам.. Они нас поведут вперед..
– Да чё ленточники – этим бойцам не то, что ленточники, им мутанты на поверхности не страшны, да и радиация таких не берет – смотри какие здоровые.
Тем временем москвичи протиснулись к ратуше – это было выложенное из кирпичей трехэтажное сооружение в центре платформы, являвшееся местным административным центром.
Светлана спросила у Степана:
– А как Дед Талаш?
– Да слабый он стал совсем. Уже почти не ходит. Бодрится, конечно, дед. Но долго ли ещё протянет. Хотели докторов с Центра привезти, заплатить же им не жалко, сама знаешь… Но Талаш слышать не хочет, говорит, что не гоже на деда средства тратить, когда молодые с голоду пухнут. Говорит, что ему, мол, уже и так давно помирать пора. Представь, последнее время снова в Верхний Лагерь проситься стал…
Радист, который в это время оказался рядом, спросил у Светланы:
