Принесли раненого. Санинструктор поднес флягу, раненый беспомощно ворочает головой. Его уложили на лафет. Тягач тронулся.
Недалеко от кухни стояли санитарные повозки. Орлов, кажется, успел перемолвиться с санитарками. Пехотинцы помогли перенести раненого в санчасть.
Было за полночь. 1-е орудие вернулось на огневую позицию.
За каждую пядь
С ходу в бой
Закончилась очередная стрельба. Командир батареи объявил перерыв. Я прилег вздремнуть. Прибежал телефонист.
— Командир батареи приказал сниматься. Сейчас приедет. Готовность к движению пятнадцать минут. Связь сматывают.
На востоке только начинало розоветь небо. Орудия строились в колонну. Сборная команда грузила на прицеп последние ящики снарядов.
Прибыл командир батареи. Возвращаемся в район Малина. Там худо. Немцы перешли в наступление.
К 8 часам утра колонна огневых взводов выбралась из леса. На северо-западе открывалась панорама Малина. Я сориентировал карту. Справа впереди — село Пирожки. Огневая позиция 6-й батареи — среди зарослей. До горохового поля полтора километра, южный железнодорожный переезд в четырех, мостовая труба — в шести километрах.
На горизонте поднималось солнце. Орудия готовы к открытию огня. Доносился нарастающий гул разрывов. Над темной грядой леса висел немецкий аэростат. 6-я батарея открыла огонь.
Летят «юнкерсы». Начали бомбить, по-видимому, железнодорожную насыпь. Расчетам жарко. Стрельба не прерывается ни на минуту. Подносчики едва успевают подавать снаряды. 9 часов 50 минут. Телефонист звал к аппарату. Голос Варавина: — Подразделения десятого стрелкового полка оставили Засыпь. Отходят, по всей вероятности, на Пирожки. Я хочу сменить НП, думаю успеть... Займите, на всякий случай, ближний наблюдательный пункт за долиной... на гребне укрытия. Установите наблюдение в секторе: деревья на северной окраине села Пирожки... поле с копнами. Вы видите? Если появится противник, поручаю вам вести огонь. Принимайте меры к самообороне. Готовность для ближнего НП... десять тридцать. Все,— наблюдательный пункт отключился.
Гул разрывов усиливался. На южной стороне железнодорожной насыпи поднимался дым.
Для обслуживания ближнего НП, вместо телефонистов, я брал два орудийных номера и весь остаток кабеля. Мой НП приступил к выполнению задачи. Обзор ограничен. В западном направлении 2—3 километра, в северном — и того меньше. Позади лощина, на склоне стерня, две-три копны.
Телефонная линия НП — ОП слева в двухстах шагах. Подтянуть ее к гребню не хватило кабеля. Я включил аппарат, объяснил орудийному номеру обязанности телефониста.
За железной дорогой двигались машины, на крюке — 105-мм орудия. Немецкая батарея снималась с позиций.
Варавин не включался. Зачем терять время? Немецкие орудия двигались к переезду. Дальность 5—6 километров. Открыть огонь? Я подготовил данные по карте и начал пристрелку.
— По колонне... основное направление правее... один ноль...
На ОП раздался выстрел. Орудийный номер, исполнявший обязанности телефониста, безбожно путал слова. Что случилось? Человек будто в панике, нельзя узнать. Ему говорится: «Правее один ноль!», он: «Вправо ноль, ноль, ноль!» Я повторял по слогам. Не помогали и паузы. Невозможно! Я бегал туда и сюда. Пока вернулся, дым моих разрывов исчез, рассеялся.
Сбитый с толку, телефонист несет околесицу: «Заряд!.. Снаряд... батарея!.. Выстрел!..» Самопроизвольно. Остановить невозможно. Запутался окончательно и умолк. Труб ку принял другой — результат тот же. Вести пристрелку оттуда, где установлен аппарат, нельзя: я не видел цель. Ко всему еще, после первых разрывов стало ясно, что задача решается при большом смещении. Корректуры приходили на ОП с опозданием. Мы все взмокли. Машины ползли по полю, и никто не стрелял. Это было мучение!
Наконец разрывы выведены на линию наблюдения. Я перешел на батарейные очереди, в надежде на рассеивание, авось отклонятся два-три снаряда.
В тылу слышались еще чьи-то выстрелы. Я вернулся к своему месту, сосчитал — 10 разрывов. Мои, чужие? Досада... Включился командир батареи: «Возвращаться на ОП».
Позже, оказавшись в аналогичном положении, я убедился, что вина орудийных номеров если и была, то минимальная. Для передачи слов другого лица по телефону, особенно команд, необходима предварительная подготовка. Орудийные номера ее не имели.
6-я батарея ведет огонь. Корректировщик перелетал железнодорожную насыпь раз за разом, вел наблюдение за районами севернее села Пирожки. Очередная партия «юнкерсов» бомбила лес позади. И вот они на ОП. Кружат, пикируют один за другим вхолостую, носятся, изредка лишь строчат из пулеметов.
Прервалась связь. «Юнкерсы» продолжали пикировать. Орудийные номера отстреливались из карабинов. Наконец, «юнкерсы» улетели. Налажена связь. Подошли машины с боеприпасами. Командир батареи снова менял НП. Со всех сторон грохочет бой.
Передача команд оборвалась. НП не отвечал. Нет связи. Отчетливо слышен стук пулеметов. Варавин говорил: наша пехота отходит правее. Очереди, похоже, направлены в сторону железной дороги.
Кругом стрельба. Расчеты у орудий, ожидают команд. Отвести их в укрытия я не решался.
К буссоли подошел Безуглый, за ним Васильев.
— Вроде пулемет?.. Глядите, люди,— опустил бинокль Васильев.
Что происходит там, в дыму? На гребень укрытия ОП нужно выслать дозорных. Правда, опасно в плоскости стрельбы. Но что делать?..
Спустя минуту Васильев и два орудийных номера с батарейным пулеметом поднимались по склону. Простучала очередь. Васильев не добежал до моего бывшего НП, залег. Снова очередь. Пули посланы на ОП. Немцы!
— Внимание, ориентир два, рытвина на гребне, пулемет. Первому... осколочно-фугасной гранатой, один снаряд, огонь!
Разрыв поднял столб земли. Стелется дым.
— Батареей... четыре снаряда... беглый огонь! Взлетела ракета. Цепь, немецкая пехота.
— Стой!.. По пехоте, левее ноль тридцать... шрапнелью... трубка на картечь... четыре снаряда... беглый...
Бежал Безуглый, размахивая руками: «Стой!.. Там Васильев!»
Шрапнель с установкой трубки на картечь укроет круглыми свинцовыми пулями пространство впереди стволов, и нигде не останется живого места. Погиб Васильев... И тянуть нельзя, автоматчики направляются в обход позиции! Свистят, щелкают пули. Укрытий нет, и люди жмутся к орудийным щитам. Безуглый переминался на место.
Чем бы закончилась эта опасная пауза, трудно сказать,если бы я не увидел Васильева. Уже в стороне. Он уводил орудийных номеров из плоскости стрельбы.
— Огонь!
На третьей минуте ОП заволок дым. Стучат затворы, ударяются со звоном стреляные гильзы. Пыль. 2 -е орудие сползает назад, к буссоли.
— Куда? Не стрелять! Второе, стой! — кричал Безуглый.
Сошники не удерживали станины. За 2-м орудием показалось 1-е.
