6-я батарея продолжала вести огонь. Паузы удлинялись. Бой шел недалеко, южнее села Пирожки.
— По пулемету, гранатой...— связь оборвалась.
Телефонист ушел на линию — и никаких вестей. Стрельба вокруг не затихала. Справа, за хмельником, непрерывно раздаются орудийные выстрелы.
На рубеже хмельника, помимо 6-й батареи, занимали позиции: справа позади — одна из батарей, по-видимому 3-го дивизиона, справа — 2-я батарея 217-го ГАП. В дальнем лесу не умолкают выстрелы 107- мм пушек. Там — 1-й дивизион. 4-я и 5-я батареи стояли в тылу за перекрестком порог.
Связи с НП нет. Неопределенность тревожила людей. Насколько я мог судить, полагаясь на слух, противник продолжал продвижение, и похоже, вышел на рубеж справа позади ОП. Стал затихать огонь батарей с закрытых ОП. Стрельба в селе Пирожки прекратилась. Сколько продлится затишье?
Нужно подумать о укрытиях. Расчеты начали углублять канаву. Возвращаясь к буссоли, я услышал хлопки минометов. Они уже здесь! В вышине завыли мины, грохочут разрывы.
Со стороны Малина летят «юнкерсы», высота около 1000 метров. За селом сериями взлетели ракеты: немецкие автоматчики обозначали свой передний край. Они продвинулись на запад от Пирожков, на восток, обтекали барановский перекресток.
«Юнкерсы» приближались к хмельнику. Застрочил пулемет. Откуда?
— Ориентир номер два, вижу пулемет! — воскликнул Васильев.
В огородах западной окраины Пирожков большие копны, сено или лен. Немцы бежали и залегли. Поднялись. Просвистела очередь.
— Пехоте с фронта... по пехоте, гранатой... четвертому орудию, один снаряд, огонь!
Первый выстрел, второй, третий... После восьмого — немцев не стало. Непонятно, как они проникли на западную окраину Пирожков? Не более часа назад Варавин стрелял на дальность 6 километров, и уже немцы у хмельника... Впрочем, за это время многое могло измениться.
Снова воют мины. Люди укрылись в канаве. Когда же будет налажена связь с НП? Огневой налет закончился. Столбы покосились, оборвана проволока. Красивые лианы безжизненно свисают вниз. С телефонной линии никаких вестей. Справа, за копнами, стрельба не затихала. Что же предпринять? Бездействовать нельзя: минометчики бросают мины, по-видимому, наугад. 4-е орудие они еще не заметили. Если немцы обнаружат ОП, придется туго.
Огневые взводы 6-й батареи могли вести огонь по пехоте, по танкам и по кому угодно, но подавить минометы, даже рядом, на обратных склонах гребня укрытия, они не в состоянии. Мощные 107-мм орудия бессильны в этом случае против небольших, сделанных чуть ли не из кровельного железа, минометов.
Нужно объявить для тягачей готовность. Связной убежал вызвать сержанта Смолина — командира отделения тяги. Если в течение получаса связи не будет, мне самому придется решать, что делать дальше.
Кто-то пробирался через завалы. Наверное, Смолин или посыльный. Нет, старший лейтенант Гусев — помощник начальника штаба полка. Я встретил его.
— ...Давно закончился налет? — Гусев разглядывал обрывки лиан.— Вызовите командиров взводов и замполита ко мне.
Вокруг тишина. Простучала очередь автомата. Я доложил Гусеву обстановку в районе хмельника и свои намерения. С командиром батареи связь прекратилась полтора часа назад.
— Не будем терять времени,— начал Гусев загадочно.— Я пришел... прочту приказ, и станет ясно, что делать... Приказ называется «Ни шагу назад».
Пришли Савченко, Васильев, Безуглый. Гусев оправил снаряжение, огляделся, подал команду «смирно!» и начал чтение. Председатель Государственного Комитета Обороны строжайшим образом запрещал командирам всех степеней всякое отступление и оставление позиций.
— Вольно! — Гусев помолчал минуту.— Вам все понятно?
— Понятно, но... позвольте,— замполит указал старшему лейтенанту на то, что приказ требует стойкости, а отнюдь не пассивных жертвоприношений, на которые обречены огневые взводы 6-й батареи, если останутся в хмельнике.
— Я не уполномочен давать советы... удерживать занятые позиции... с жертвоприношениями или без них... Ни шагу назад, ясно? — и Гусев строго оглядел нашу короткую шеренгу.
Требования приказа в разъяснениях не нуждались. Нужно стоять... Но перспектива пребывания на ОП в пределах досягаемости минометов ни у кого из нас не вызывала энтузиазма. Старшему на батарее при сложившихся обстоятельствах осталось только одно — развернуть огневые взводы в цепь и выдвинуть вперед в виде оцепления. Вести огонь бессмысленно. После первого орудийного выстрела мины обрушатся на ОП. Не знаю, что уцелеет к моменту восстановления связи с НП.
— Стоять, и никаких разговоров. Вперед, сколько угодно, назад... ни шагу! По пути я осмотрел поврежденное орудие... Оно еще сделает десяток выстрелов... четыре орудия, и вы, можно сказать, готовы стрелять во все стороны... круговая оборона,— заявил Гусев.
На вопрос о положении в районе села Пирожки и общем положении наших подразделений помощник начальника штаба ответил:
— Противник овладел железнодорожной насыпью и продвигается вдоль дороги на Барановку. Занята, по-видимому, южная часть села Пирожки. Мы не имеем связи с пехотой. Но она, наверняка, получила приказ и должна прекратить отступление. В штабе полка вызывает беспокойство то, что нет сведений о командире второго дивизиона и командирах батарей. Похоже, что они...— Гусев очертил в воздухе вытянутой рукой круг и, щелкнув каблуками, пожелал счастливо оставаться.
Темнело. На ОП со мной семь человек — расчет 4-го орудия. Артмастера сделали несколько искусственных откатов неисправному 3-му, чтобы произвести «с десяток выстрелов». Огневики разбирали карабины. Безуглый опробовал пулемет.
Как оттеснить минометчиков с гребня? Огневым взводам действовать без поддержки. 4-е орудие — резерв. Я считал, что ОП еще не обнаружена, и не хотел преждевременно ее демаскировать.
Вернулись орудийные номера, посланные на телефонную линию. В огородах — не дальше восьмисот шагов — автоматчики. Найдены тела обоих телефонистов. Кабель оборван, орудийные номера притащили конец его. Связаться с командиром батареи уже не было надежды.
Пришли политрук Савченко, старшина Политов. Пища готова, но есть некому. Расчеты выдвигались для занятия обороны.
Поднялась стрельба. Трассирующие пули летели над головами. Оба огневых взвода отвечали. Связной доставил донесение. Цепи залегли, нельзя поднять голову. Автоматчики прижали к земле.
Васильева я нашел укрытым за кочкой. Рядом — пять человек, весь расчет 3-го орудия. Васильев отдал приказание окапываться.
А как Безуглый? Явился связной с ОП. Прибыл командир батареи. Огневики окапывались. Я вернулся к орудиям и встретил командира, но только не 6-й, а 7-й батареи — лейтенанта Полячкова. С ним я не знаком. Полячкова сопровождали разведчики. Кроме приборов, у каждого — немецкие автоматы. Трофеи, захваченные подразделениями 3-го дивизиона южнее Малина.
Я рассказал лейтенанту Полячкову о положении в районе ОП, о посещении Гусева.
— Обычно приказы адресуются старшим командирам... Я впервые слышу об этом приказе. Сомнительно требовать удержания невыгодных позиций, да еще без пехоты. НП второго дивизиона отрезан... Немцы заняли село Пирожки. Я проведу огневой налет по Пирожкам и думаю отвести батарею, если не получу других приказаний. Вам советую сделать то же самое... не хотите же вы потерять орудия?
Конечно, Полячков — старший. Но вправе ли я полагаться на его мнение, когда есть приказ «ни шагу назад»? Пока я ломал голову над этими вопросами, Полячков связался со своей ОП. Выяснилось, что вести огонь по селу Пирожки 7-й батарее не позволяют наименьшие прицелы [54] .
— Нужно предпринять что-то другое,— Полячков вернул трубку телефонисту.— Запросите старшего на батарее, нельзя ли сменить позицию?
Мы договорились, что старшина Политов кормит людей Полячкова ужином и они займут позиции левее взвода Безуглого. Будем действовать вместе.
