визуальных наблюдений артиллерист мог определить боеспособность подразделения, его предназначение, мобилизационные возможности и многие другие данные, которые хранились у нас под семью замками. Целый ряд должностей в интендантских службах комплектовался местными жителями по вольному найму. Они занимались ремонтом помещений, обуви, обмундирования, вели учет и выдачу продовольствия, денег, обозно-вещевого, инженерного, противохимического и прочего имущества, они имели доступ, и вполне легально, к планированию секретных мероприятий, проводимых в подразделениях и части. Поступая на работу, эти лица обязуются не разглашать служебных сведений. Всякого ли это сдерживает?
Сотрудники городской хлебопекарни не принимают совершенно никаких обязательств. Им никто не запрещал считать. Сколько килограммов хлеба ежедневно погружалось в интендантский фургон? Если разделить полученную величину на количество порций? Цифра означает численность личного состава воинской части, за вычетом лиц и команд, находящихся во временной командировке. Таким путем легко раскрывалось содержание секретного документа — строевой записки, которая составлялась строевым отделом штаба для ежесуточного приказа по воинской части.
Существовала ли возможность в принципе скрыть хотя бы последний этап переоснащения 92-го ОАД? От местного населения и, следовательно, немецкой агентурной разведки? Нет. Кто утверждает обратное, тот ставит под сомнение связь между тем, что происходит на глазах человека, и его мышлением.
В районе дислокации обоих дивизионов и за его пределами никакие мероприятия по маскировке и дезинформации немецкой разведки не проводились. Должностным лицам, по крайней мере батарейного звена и всем, кто привлекался на рекогносцировку в полосе южнее Устилуга, не было об этом известно. Маскировать, собственно, было нечего, наши войска ни на кого нападать не собирались. Если наши разведывательные учреждения за границей имели хотя бы какое-то подобие агентуры, то, бесспорно, они получали обширные сведения о немецких приготовлениях — стратегических и оперативных масштабах замышленной операции, группировке немецких сил, эшелонированных в глубину, о направлении главных ударов, степени готовности к наступлению, наименовании соединений, частей, их численности, вооружении и т. д. Те именно сведения, которые совершенно необходимы войсковым командирам во всех звеньях для планирования оборонительных мероприятий, но которых они не имели.
* * *
Гаранин обратил слова крестьян в шутку. Он, Гаранин, готов продать лошадь, когда она будет списана, но только вместе с гаубицей и БК [26] снарядов.
— Цо то есть гаубица?..— поляк не понял.— И сколько стоит вместе с кобылицей?
Цена, названная Гараниным, представлялась покупателю чрезмерной. Но он хотел приобрести крепкую ухоженную кобылицу. Добрая лошадь тянет на себе крестьянское хозяйство. И дело такое, что стоит поторговаться.
— Герман... рукой подать... за Бугом... начинается война... завтра.
Крестьяне снова подступили к калитке.
— Пан поручик заломил непомерную цену! Польские уланы продавали лошадей за гроши.
Легко оттолкнувшись, Гаранин вскочил в седло, подобрал поводья. Крестьяне умолкли.
— В позапрошлом году? — спросил громко Гаранин.— О, в то время вашим уланам было не до коней... Когда уходит почва из-под ног, всадник не думает о коне...— и послал кобылицу на поворот через канаву. Она поднялась на дыбы, взяла препятствие и унеслась с места.
Прибытие командира дивизиона
Перед главным входом монастырского здания собрался в ожидании командный и начальствующий состав дивизиона. Слышится смех. Форма одежды — полевая. Снаряжение — пистолет, противогаз, полевая сумка, планшетка.
В отличие от начальников, строевые командиры артиллерии носили в обязательном порядке шпоры и холодное оружие — клинок.
Навстречу шел Поздняков.
— Долго обедаете... я жду... Сейчас вернулся из поездки в город. Во дворе штаба сорок первой танковой дивизии видел новый танк Т-34. Рядом с БТ, как мамонт, семидесятишестимиллиметровая пушка... Длина ствола... тридцать два калибра... конечно, маловато для современного орудия. Ствол короткий.— Поздняков обратился ко мне.— Товарищ лейтенант, у нас есть пушечные стволы подлиннее?
Да, 76-мм дивизионное орудие Ф-22 имеет 49 калибров, четыре с лишним метра.
— А начальная скорость снаряда? Семьсот двадцать метров в секунду.
— У орудия Т-34 меньше, кажется, шестьсот восемьдесят... Зато гусеница...— Поздняков оглядел брусчатую отмостку под стеной здания,— шириной с половину тротуара, удельное давление на грунт низкое... Порядочная броня... не измерял, но в лобовом листе не менее шестидесяти миллиметров...
Раздалась команда «по местам». Все молчаливо двинулись по два в дверь. За порогом обширное помещение, служившее монахам прежде столовой. Большая люстра под сводчатым потолком, широкий проход, столы темного дерева, по сторонам массивные стулья с резными спинками. Каждый занял место за спинкой стула. Прошла в тишине минута.
Капитан Корзинин подал команду «смирно». Послышались шаги. Капитан Корзинин двинулся навстречу командиру дивизиона.
— Товарищ майор! Командный и начальствующий состав девяносто второго отдельного артиллерийского дивизиона собран по случаю вашего прибытия для встречи. Заместитель командира дивизиона по строевой части капитан Корзинин,— и сделал шаг в сторону. Проход свободен.
Командир дивизиона крепок, строен, ростом несколько выше капитана Корзинина. Кажется, угрюм. Возраст — примерно сорок лет.
Оба, майор и капитан, прошли к столу, одновременно сделали поворот. Майор обратился с приветствием к собравшимся, назвал свою фамилию — Фарафонов, стал говорить о прежней службе. В 92-й ОАД назначен с должности командира дивизиона 311-го гаубичного артиллерийского полка РГК 6-й армии, дислоцированного во Львове. Принимал участие в боевых действиях с Финляндией. Осведомлен о положении в полосе Владимир-Волынского укрепленного района.
— ...Штаб начальника артиллерии пятнадцатого стрелкового корпуса обеспокоен долготерпением начальствующих лиц подчиненных частей к разговорам о войне среди личного состава...— негромко говорил майор.— Кто их инспирирует в для чего? Начальник артиллерии приказал довести до вашего сведения решение старших инстанций. Учебный период, в течение которого войска содержались в состоянии полной боевой готовности, с восемнадцати часов сегодняшнего дня пришел к концу. Все части и подразделения по месту дислокации приступают к несению службы на общих основаниях. Поступающие в войсковые штабы данные о деятельности немецких войск приказано направлять без промедления старшим. Те воинские части, которые не привлекаются к лагерным сборам первой очереди, продолжают работы по совершенствованию оборонительных позиций на государственной границе. По первому сигналу войска должны занять боевые порядки...— Новый командир дивизиона намеревался до погрузки в эшелоны ознакомиться с состоянием подразделений и подготовить их к боевым стрельбам на Повурском полигоне. Он выразил сожаление по поводу того, что командный состав дивизиона во время рекогносцировки нарушил правила пограничного режима. В заключение майор сказал: — Я рад встрече с вами... Уверен, что командный и начальствующий состав дивизиона приложит все силы для решения задач, которые определяются предназначением девяносто второго отдельного артиллерийского дивизиона.
После перерыва присутствующим была предоставлена возможность обращаться к новому командиру с вопросами служебного характера и личными. Неожиданная отмена боевой готовности не внесла успокоения умов. Командиры 2-й и учебной батарей считали этот шаг искусственным, предпринятым без учета приготовлений, которые не прекращались на другой стороне границы. Слухи о войне, циркулировавшие в течение месяца и даже больше, не могли не вызвать настороженность и тревогу.
Обратились к майору Фарафонову с просьбой разъяснить эти факты старший лейтенант Чикало, интендант 3-го ранга Марков и военинженер Попов. Командиры других батарей и взводов высказали недоумение по поводу инструкции на случай войны. Если боевая готовность отменяется, то как быть с
