«шанс») в напомаженных кудряшках, тугих джинсах, плаще с разрезом – помогает найти убийц отца Наташи Биндер в исполнении очаровательной Янси Байтлер. Им противостоит преступная группировка под началом мистера Фушона, гениально сыгранного Лэнсом Харрисоном. За полмиллиона долларов этот маньяк с ужимками аристократа устраивает богатым скучающим клиентам охоту на живых людей. «Это как наркотик – убить себе подобного. Игра стоит свеч!»
У мистера Фушона (fаuchon – коса), который косит людей как старуха-смерть, есть на подхвате доктор с фамилией Мортон (mort – смерть) – он подписывает липовые свидетельства о смерти. Имеется, конечно, трудовой коллектив головорезов, следящих за соблюдением правил игры, под управлением Пика Ван Клиффа, сыгранного Арнольдом Вослоу одними губами и глазами («Я не злюсь. Я же профессионал!»). Режиссер фильма Джон Ву виртуозно использует приёмы кино для смакования жестокости: съемки драк и погони рапидом, стильную одежду и фигуры главных героев, автомобили, мотоциклы, вертолеты, лошадей, голубей, оружие всех видов, море огня, пейзажи Нового Орлеана и много-много клюквенного сока, изображающего кровь. Разумеется, великолепен и сценарий, где каждая фраза так и просится для надгробной эпитафии: Фушон клиенту: «Мистер Зенан, это Новый Орлеан, не Бейрут», а потом ворчливо: «Лучше бы он на рыбалку поехал», Ченс замогильным голосом – свежеубиенному бандиту: «Прости, что продырявил рубашку!» или, скажем, его же ностальгический вердикт над телами поверженных бандитов: «А раньше этот район славился гостеприимством».
Американский китаец Джон Ву расстарался вовсю. Голливуду, по уши залитому кровью с осколками раздробленных костей, пришлось даже на треть сократить сцены насилия. Перестарались, маэстро, это вам не Гонконг, джентльменам к лицу перед убийством вежливо знакомиться с потенциальной жертвой. Да и не слишком ли – четыре каскадера со сломанными шеями для единственного трехсекундного удара Ченса по голове несущегося мотоциклиста! Какие деньги ушли на медицинскую страховку! Китаец, скрипнул зубами, но стерпел – остальные-то две трети экранного времени остались, и даже в подрезанном виде фильм сумел угодить всем любителям остренького. Ву сочетал в своем кино пресыщенный разврат Запада с утонченной кровожадностью Востока. Юный зритель наслаждался замедленными ударами Ван Дама, волнующей красотой Янси Байтлер, рёвом мощных двигателей мотоциклов и джипов, стрельбой по живым мишеням из арбалета, ужасом в выпученных глазах убегающей жертвы – все это под убойную электрическую музыку Грэма Рэвела и жизнерадостные песни «Криденс»…
Но кое-кто из тех зрителей, что постарше, разрабатывал совсем иные пласты фильма. Этот некто отмечал, конечно, про себя профессионализм трюков, но более пристально наблюдал еще и за исполнением на салонном рояле мистером Фушоном «Аппассионаты» Бетховена. Его не могли не заинтересовать слова: «Новый Орлеан, Рио-де-Жанейро, Югославия, почему бы и не в России? Восточная Европа – там мы сможем работать годами».
Верно! Этим внимательным зрителем оказался тот самый вальяжный господин, который называл себя Максом. Он владел закрытым элитным клубом для очень богатых господ, девизом которого был слоган: «Для нашего клиента мы сделаем невозможное!» Макса увлекла услуга, описанная в «Трудной мишени». Он даже постелил в своем кабинете огромный бежевый ковер, в центре ковра разместил старинный рояль и разучил опус №57 Бетховена, который раньше ассоциировался у него с Лениным: «Люблю «Аппассионату»! Изумительная, батенька, нечеловеческая музыка!»
Когда Макс объявил членам клуба о новой экстремальной услуге, господа пришли в восторг. Ведь они уже по несколько раз просмотрели фильм и были от него без ума. Словом, недостатка в клиентах не было.
Бывали, правда, и недоумения. Однажды, например, ворвался к нему нервный, но очень важный клиент.
– Макс, ну вы что, совсем за любителя меня держите? – возмущался Эдуард, рассматривая фотографию и несколько строк характеристики Игоря Беклемишева на обороте. – Мне бы, как в «Hard Target», опаленного войной спецназовца или хотя бы ветерана Чечни или Афгана.
– Думаю, Эдуард, вы еще в полной мере не оценили кандидатуру, – медленно, чуть не по слогам, произнес Макс, небрежно играя на рояле «Аппассионату». – Наш психолог считает его самой, что ни на есть, трудной мишенью. Словом, узнаете всё сами. – Саркастически улыбнулся и полушепотом добавил: – Впрочем, если это парень окажется вам не по зубам, мы подберем вам кого-нибудь полегче. Но это будет уже другой контракт с другой предоплатой.
– Нет уж! – произнес охотник. – Я теперь его из принципа в три дня сделаю.
– Удачи! И прошу не забывать, согласно контракту, у вас только две попытки в течение месяца. В случае провала второй попытки мишень выбывает из списка жертв. Мы же гуманисты: значит, не судьба!
– Я в деле! – рявкнул Эдуард и выскочил из кабинета.
– Лучше бы ты, дружок, на рыбалку поехал, – устало проворчал ему в спину владелец клуба.
Итак, Макс передал Эдуарду фотографию Игоря, его приблизительные данные – и началась игра. Охотник Игорю достался такой, что шансов выжить у него просто не было: умный, агрессивный, удачливый бизнесмен, в хорошей спортивной форме, меткий стрелок. К тому же, он через друзей имел личный вход в секретную базу данных, где без труда нашел Игоря и приступил к выслеживанию.
Согласно статистике, каждый миллион тонн угля, добытый из недр земли, стоит двух человеческих жизней. Спрашивается: сколько необходимо уничтожить людей для присвоения миллиона долларов? Такой статистики нет, во всяком случае, официальной. Можно, конечно, разделить сумму миллионных состояний на количество убитых людей за искомый период и получить что-то вроде один человек на шестьдесят миллионов. Но разве можно учесть в этой арифметике
