все хо-ро-шо! — повысив голос, по слогам отчеканила она. — Неужели в пятницу вечером тебе больше нечем заняться, кроме как утешать женщину, которая не желает, чтобы каждый встречный-поперечный ее жалел? Ты мне ничем не обязан, и я, по большому счету, тебе не нужна: ни как журналистка, ни как… Я даже на роль очередной пассии не гожусь: ни кожей, ни рожей, как говорится, не вышла! И с ролью девушки на одну ночь тоже не справлюсь: начну ломаться, корчить недотрогу. Зачем тебе это?!
— Весьма неожиданно, — хмыкнул он. — Немного истерично, сильно утрированно, однако откровенно. Правда, самооценка в сравнении с днем знакомства сильно занижена, что не есть хорошо. В остальном же… не поверишь, десять минут назад я сам думал об этом: и то в тебе не так, и это не устраивает. К тому же я предпочитаю брюнеток, а ты блондинка, — окинул он Катю взглядом и улыбнулся. — Сидел в машине, курил, думал, но так ничего и не придумал. Хорошо хоть сама решила выйти… Напомни, для чего мы едем на Гвардейскую? — вдруг сменил он тему. — Ах да… Судя по большой пустой сумке, за вещами. Оно и понятно: когда человек в спешке покидает жилище, то хватает что ни попадя, а необходимые вещи и милые сердцу безделушки забывает.
— Ты ненормальный или издеваешься? — бросила Катя на него недоуменный взгляд и покрутила пальцем у виска. — До тебя не дошло, что я сказала? Неужели не понял: мне не нужны помощники! — снова повысила она голос.
— Продолжай, продолжай. Эмоции в голосе — уже хорошо, — словно не вникая в ее слова, ободрил Ладышев. — Ты давай, давай, не стесняйся: рекомендую покричать, потопать ногами. Разрешаю даже толкнуть, только не сильно, все-таки я за рулем. Очень даже нормальная реакция. Об одном прошу: на ходу не выпрыгивай. Покалечишься. Дай-ка я дверь заблокирую.
Послышался приглушенный щелчок.
— Ты специально меня заводишь? — взяв себя в руки после длительной паузы, уточнила Катя.
— Конечно, специально, — кивнул он, продолжая улыбаться. — Ценой собственных нервов и попранного самолюбия пытаюсь помешать твоему погружению в бездну. Попробуй потом тебя из нее вытащить! Так что давай, скандаль дальше.
Резко развернувшись корпусом, Катя раскрыла было рот, чтобы высказать все, что о нем думает, но, заметив на его губах улыбку, обреченно произнесла.
— Ты точно ненормальный.
— Ага! Новинки по мне плачут, — поддакнул Вадим. — Продолжай обзываться. Мне даже любопытно, на что способна известная журналистка в состоянии нервного срыва.
— А если не буду скандалить, что тогда?
— Ну, с одной стороны, это будет не так интересно, но с другой… С человеком в адекватном состоянии принято говорить о делах насущных, — сменил он тон и стал серьезным. — Где ты собираешься ремонтировать машину?
— Пока не знаю, — озадачилась она неожиданно крутым поворотом темы и умолкла. Вопрос заставил сосредоточиться. — …Сначала надо забрать у Колесникова ключи и документы, перегнать ее куда-то, подождать, пока найдут второго участника ДТП. Так что быстро не получится.
— Могу помочь.
— Спасибо. Я сама.
— Сама так сама, — милостиво согласился он. — Такие дамы, как ты, обожают слово «сама». Уважаю. Но если будут трудности — обращайся. Я заинтересован в том, чтобы мои сотрудники были при машинах. Мобильность — великое дело.
— Вадим, ну с чего ты взял, что я соглашусь у тебя работать? — едва не взмолилась она.
— Потому что работать у Колесникова ты отказалась. А мне очень кстати твое умение собирать информацию, ее анализировать. Материально не обижу. Во всяком случае, платить буду не меньше, чем в газете.
— А не боишься прогадать? — усмехнулась Катя. — Я высокооплачиваемая журналистка. Не только на губную помаду зарабатываю.
— А мне сотрудники с материальными проблемами и не нужны: за лишний грош по глупости могут переметнуться к чужому дяде. Если у нас сложатся деловые отношения, заработаешь не только на косметику — как минимум на приличный горнолыжный курорт. Соглашайся.
— Я подумаю, — ответила она уклончиво, но уже не столь категорично.
— Нет, так дело не пойдет. Я должен услышать ответ прямо сейчас: да или нет? Понимаю, что в твоем состоянии сложно принимать кардинальные решения, и упрощаю задачу. Есть компромиссный вариант: ты поработаешь у меня во время отпуска по стандартному договору.
— То есть ты предлагаешь мне испытательный срок?
— Заметь, не я это озвучил, а ты, — Вадим бросил на Катю пристальный взгляд. — Кстати, во всем мире испытательный срок считается нормой. Ты не согласна? А вдруг тебе не понравится мой стиль руководства?
— Или я не впишусь в профиль твоей работы, — иронично подсказала Катя.
— Вполне возможно. Так да или нет?
— Не знаю… Хотя…
Несмотря на то что тон и напористость Ладышева по-прежнему ее раздражали, с ним нельзя было не согласиться: вот он, реальный шанс попробовать себя на другом поприще.
— Хорошо, я принимаю твое предложение поработать во время отпуска. Только должна знать цель и смысл моего задания.
— Достойный ответ, — удовлетворенно заметил Вадим. — Я сам люблю конкретику. За выходные постараюсь сформулировать ряд вопросов, на которые тебе предстоит ответить. Жду к десяти утра в понедельник. Только не опаздывай, я этого не люблю, — с улыбкой глянул он на пассажирку. — К тому же до работы тебе рукой подать: офис на Воронянского, прямо напротив ЗАГСа. Так что, пока твоя машина будет в ремонте, не придется тратиться на такси. А теперь спрашиваю как начальник: ты переобула машину?
— Не успела. Ждала возвращения Виталика, — опустила голову Катя. — У нас в семье такими делами занимался он.
— Понятно. А где хранится зимняя резина, знаешь?
— В гараже у его родителей. Они в Смолевичах живут.
— У тебя какая модель? — не унимался Вадим. — Какого года машина?
— Тройка «БМВ». Десять лет… Только… Я сама.
— Посмотрим. А вот и нужный нам дом, — вглядываясь в светящиеся окна, свернул он с Гвардейской во двор. — Пульт от шлагбаума, как я полагаю, у тебя в сумочке.
— А зачем пульт? Я и так добегу до подъезда. Спасибо.
— Нет, так не пойдет. Ты ведь за вещами приехала? Я могу подождать тебя здесь, но лучше поднять шлагбаум.
— Ладно, — устав сопротивляться, согласилась Катя. — Судя по всему, мне сегодня от тебя не избавиться.
Открыв сумочку, она достала пульт. Слегка дернувшись, бело-красный шлагбаум стал медленно подниматься. Припарковавшись у входа в средний подъезд, где, как помнил Вадим, жили и Колесниковы, он заглушил двигатель и вопросительно посмотрел на пассажирку:
— Мужа, как я понимаю, дома нет.
— Почему ты так решил?
— Иначе ты сюда не поехала бы.
— Ты слишком догадлив. Сегодня день рождения его мамы, Зинаиды Николаевны. Особо теплыми наши отношения назвать сложно, но утром я ей позвонила, поздравила. Она пригласила в гости, я сослалась на занятость и отказалась. Скорее всего, Виталик ничего не говорил родителям. Он — хороший сын, и в день рождения навестить мать — для него святое дело. Так что, уверена, дома его нет, — Катя, задрав голову, посмотрела наверх. — Так и есть: свет не горит.
— Могу подождать внизу, могу подняться с тобой. Выбирай. В данном случае настаивать не буду, не имею права: чужая территория.
— Если хочешь, можешь зайти, — равнодушно выбрала Катя. — Долго я не задержусь.
