— Случилось, — натянуто ответил он. — Друг во Франкфурте умирает. Рак. Последняя стадия. Он мне как отец.
— Мне очень жаль. Прости. У тебя горе, а я тут лезу со своими умозаключениями. Прости, — виновато повторила она.
Ладышев ничего не ответил, лишь добавил громкости динамикам. Честно говоря, в этот момент ему стало совсем уже неловко: да, его очень печалит болезнь Мартина, но если посмотреть правде в глаза — не это основная причина его «ненастоящего» поведения. Его загнали в угол: спросили прямо в лоб, а он не смог ответить честно. Что тут сказать в оправдание?
Молча, под аккомпанемент звучащих по радио мелодий, они доехали до дома на Пулихова.
— Хочешь, вместе зайдем? — заглушив двигатель, неожиданно спросил Вадим.
— К твоей маме? Нет, это будет уж слишком, — не раздумывая, отказалась она. — Лучше теперь я подожду в машине. Но… если ты пригласишь подняться в квартиру к тебе — с удовольствием. Давно хотела увидеть изнутри твой дом. Ты живешь в пристройке к «Панораме»?
— С тобой невозможно общаться, — подхватив один из лежащих на заднем сиденье пакетов из duty free, шутливо пробурчал Вадим. — Ты опасная женщина, потому что читаешь чужие мысли!
— Может быть, мне все-таки отказаться от поездки? — игриво уточнила она.
— Только попробуй! — повернулся он к ней лицом. — Ладно, раз уж задала такой вопрос, я хочу закрыть тему и больше к ней не возвращаться. Первое. Как начальник я без зазрения совести мог позвонить и отложить нашу встречу на понедельник. Второе. Я не собираюсь тебя жалеть. Сочувствовать — да, но не жалеть. Потому что сам терпеть не могу жалости, она унизительна. Третье. Андрей просил приехать не одному. Четвертое. Я пригласил именно тебя, потому что мне с тобой интересно. И это правда. Есть еще пятое, шестое… Тебе стало легче?
— Стало понятнее, спасибо, — кивнула она головой. — Хорошо, считаем тему закрытой.
— Слава Богу, — выдохнул он облегченно. — Не сбегай никуда. Дождись меня, пожалуйста. Я на двадцать минут…
…Квартира Ладышева представляла собой сияющее чистотой, почти стерильное жилище обеспеченного холостяка. Большая прихожая, такая же кухня, отделенная от огромной гостиной барной стойкой, просторная спальня, чуть поменьше — комната для гостей, кабинет, гардероб, два санузла. Минимум мебели в бело-серо-стальной гамме, при этом все безупречно стильно: от спрятанных за горизонтальными геометрическими прорезями источников света, чтобы была видна игра теней, до сантехники строгой классической формы. Никаких тебе вазочек, фигурок, статуэток, которыми изобиловала квартира Проскуриных.
— А куда ты прячешь подарки и сувениры? — не удержалась Катя, рассматривая аскетично уставленный лишь необходимыми предметами подсвеченный изнутри стеллаж в гостиной.
— Какие сувениры? — выглянул из гардероба Вадим.
— Те, что привозишь из поездок.
— Я редко что привожу. Если только это впишется в интерьер квартиры.
— А если тебе что-то подарят? Не подходящее к интерьеру? Зина рассказывала, что на день рождения шефа все поголовно должны что-то дарить.
— Слушай ее больше, — просунув голову в ворот толстого шерстяного свитера, снова выглянул он из гардероба. — Наоборот, я категорически против того, чтобы люди выбрасывали деньги на ветер. А подарки, как правило, матери отвожу. У нее четыре комнаты, пусть любуется. За пять лет в этой квартире не появилось ничего нового: только техника поменялась, — кивнул он в сторону телевизора во всю стену. — А в родительской квартире места предостаточно: пока в мини-музей мама превратила только отцовский кабинет. Ну, как тебе моя берлога?
— Все бы берлоги были такими! Супер! Просто глянцевая картинка из дорогого журнала по интерьерам, — Катя еще раз обвела взглядом гостиную. — Вот только холодно у тебя.
— Как это холодно? — Вадим подошел к висевшему на стене термометру-барометру в стальной окантовке. — Двадцать два градуса.
— Ты не понял, — улыбнулась она. — Холодно, будто здесь никто не живет. Все словно застыло: ни пылинки, ни соринки, кругом идеальный порядок. Музей за стеклом. Или номер в дорогой гостинице. Не грустно жить одному в такой обстановке?
— Да вроде нет, — пожал он плечами и осмотрелся по сторонам. — Мне нравится, когда ничто не раздражает взгляд, когда ничего лишнего. Хотя, я не так уж часто бываю дома… Помоги мне, — знаком подозвал он Катю ближе к гардеробу. — Жаль, что не догадался попросить тебя прихватить один из баулов. Подержи.
Всучив ей ручки от большой дорожной сумки, Вадим принялся запихивать внутрь постельное белье, одеяло, махровые полотенца, банный халат. Рядом в чехле лежал спальник.
— Для кого это все?
— Как для кого? Для нас с тобой. Зимой на даче никто не живет, так что каждый заботится о себе сам. Так заведено. К тому же Андрюха четыре года как холостяк, и на всякий случай придется прикупить в магазине кое-какие хозяйственные мелочи.
— Андрей разведен?
— Жена с ним развелась. Забрала дочку, уехала в Москву и вышла там замуж. Вернее, уехала за новым мужем в Москву. Насколько я знаю, неплохо устроилась.
— А как Андрей? Как он это пережил?
— По дочке скучает. Зато зарекся снова жениться. Взял за правило больше трех раз ни с кем не встречаться.
— Почему?
— Чтобы не привыкнуть. Ему нравится быть свободным: хочу — развлекаюсь с друзьями, хочу — еду на охоту, хочу — иду в клуб. Горные лыжи, дайвинг… Свобода выбора — великое дело!
— Это ты о себе?
— В том числе, — застегивая на сумке тугую молнию, не смущаясь, согласился Вадим. — Нас объединяют не только долгие годы дружбы, но и общие увлечения. При этом изо дня в день каждый из нас живет своей жизнью. Мы не навязываем друг другу свое общество.
— А что, доктора у нас нынче много зарабатывают? Горные лыжи — не самый дешевый вид отдыха.
— Согласен. Однако не забывай об отсутствии у Андрюхи жены и детей. Содержание семьи в наше время весьма накладно.
— А как же связанные с этим положительные эмоции?
— А отрицательные? — вопросом на вопрос совершенно неожиданно ответил он. — Зачем далеко ходить, вспомни историю Людмилы, возьми себя… Извини, с языка сорвалось.
— Короче, ты ярый противник семьи, — пропустив мимо ушей его последние слова, заключила Катя.
— Ярый не ярый, но не сторонник — это точно.
— А как же продолжение рода? Час назад ты, можно сказать, восторгался нашим Потюней!
— А вот это и есть тот самый вопрос, на который я пока не готов ответить. Вообще-то, за продолжение рода у нас Саня в ответе: кстати, он тоже почти холостяк!
— Как это? Разводится, как и Андрей? — уточнила Катя.
— Обижаешь! Саня у нас очень любит женщин, особенно беременных! — весело произнес Вадим. — Он — почетный многодетный отец! При этом родных по крови детей у него пока нет.
— Как это?
— А вот так! Знаешь, скольких детей в его честь назвали? Не сосчитать! И вообще, мы стараемся не обсуждать подобные темы. У каждого свои принципы, свои взгляды на жизнь, желания. Друзей надо беречь такими, какие они есть, а не перестраивать под себя. Так, кажется, все, — окинул он взглядом гардероб, служивший по совместительству кладовкой, и взглянул на часы. — Грузимся в машину — и в магазин. Придется тебе мне помочь, одному все за раз не унести, — виновато заключил он, погасив за спиной свет. — И, прошу, поменьше пессимизма: мы едем за город отдыхать, а не учить друг друга жизни. Гарантирую, что в компании моих друзей тебе понравится….
