мобильник Проскуриной.
— Только попробуй! — быстро схватила телефон Катя.
— Запросто! Раза три уже собирался его набрать. Кать, если без шуток… Пообещай, что ляжешь спать, ну пожалуйста! — едва не взмолился он.
— Ну хорошо… Я постараюсь.
— И на том спасибо… Ладно, садись руль, — остановившись у своего подъезда, милостиво разрешил Веня. — Только отзвонись, когда в квартиру войдешь! Иначе я такой тарарам подниму! — пригрозил он, забирая из салона свои вещи.
— Обязательно! Но можно я сначала своему кавалеру позвоню? — обойдя машину, чмокнула его в щеку Катя и уселась на водительское сиденье. — Спасибо!
— А то… — глядя вслед габаритным огням, пробубнил Венечка. — Может, и не беременная, — непонятно почему вздохнул он, поправил на плече рюкзак и скрылся в подъезде.
5
Переступив порог квартиры, Катя сразу же позвонила Вадиму. Выслушав ее краткий отчет об обратной дороге, он, как и Потюня, приказал немедленно ложиться спать. Этого, конечно же, Катя не могла себе позволить. Пришлось до пяти утра просидеть за компьютером. Еще и стихотворение написала. Как всегда, в последнее время: стоило только лечь в кровать, подумать о Вадиме, посчитать дни до встречи — и полилось:
Вскочила Катя в восемь и ровно в девять была у ворот немецкого посольства. Слава Богу, несмотря на явный недосып и насыщенные событиями два предыдущих дня, проблем со здоровьем не ощущалось. Разве что голова туго соображала.
Припарковавшись неподалеку, она переключила телефон в режим «без звука» и направилась к воротам. Но пройти в здание вдоль турникетов оказалось непросто. Угрюмый замерзший люд в очереди и знать ничего не желал о том, что она записана на прием к консулу. Пришлось идти прямо к охраннику.
Демонстративно выдержав довольно долгую паузу, соответствующую должности старшего привратника, тот в конце концов удосужился куда-то позвонить. В отсутствие паспорта страж порядка долго изучал ее документы, наконец нехотя, словно делая великое одолжение, нажал кнопку автоматических дверей.
Спокойно наблюдая за его действиями, Катя размышляла о том, что не мешало бы при случае поднять на страницах газеты и эту тему.
Почему у человека, заполучившего мизерное количество власти, начинаются необъяснимые изменения в психике, и он уже мнит себя столпом человечества? Правда, не гнушается при этом лебезить и пресмыкаться перед тем, у кого этой власти чуть больше. Неужели «столп» не понимает, что лишь демонстрирует собственную ущербность?
Катя вошла в здание, где, в противовес охраннику, ее встретили весьма приветливо, провели в кабинет, предложили присесть, заполнить анкету и подождать. Дожидаться пришлось довольно долго. Но уже по другой причине. Как оказалось, поданные ею ранее документы осложнили дело. В паспорте уже стояла многократная полугодовая виза, открытая грядущим вторником. Поэтому долго совещались, как поступить. В конце концов решили открыть еще одну визу, но с завтрашнего дня. Забрать паспорт можно будет после двух часов дня.
Увы, Вадим оказался прав: реально вылететь во Франкфурт у нее получится лишь в субботу. Покинув посольство. Катя по телефону забронировала через агентство билет на самолет и только тогда заметила информацию о восьми непринятых звонках! Понятное дело: больше часа аппарат работал в режиме «без звука»! Два звонка были от Вадима, один из редакции, один от Потюни, один от Арины Ивановны, один с неизвестного мобильного номера, два — с незнакомого городского.
Первым делом Катя позвонила во Франкфурт. Судя по привычному уже автоответу, номер был вне зоны действия сети. Вздохнув от расстройства, перед тем как связаться с редакцией, она решила набрать Арину Ивановну — исключительно потому, что мачеха с падчерицей редко перезванивались. Относились они друг к другу с уважением, но без особого тепла, поэтому для звонка должна была быть веская причина.
«Странно. Не случилось бы чего», — закралось в душу беспокойство.
Телефон Арины Ивановны оказался занят, и тогда, недолго думая, Катя набрала отца. В любом случае о том, что завтра улетает, она должна его предупредить. Почему бы не сделать это прямо сейчас?
К ее удивлению, Александр Ильич оказался дома. Вот только ответил он как-то хрипло, с явной одышкой. На вопрос дочери «Ты не заболел?» ответа не последовало, связь прервалась. Повторный ее звонок отозвался долгими гудками.
Не на шутку встревожившись, Катя попыталась связаться с отцом по домашнему номеру. Та же картина: трубку никто не снял. А у Арины Ивановны все еще занято. Поколебавшись несколько секунд, с бешено стучащим сердцем, Катя рванула в сторону кольцевой.
Припарковавшись у ворот, дрожащей рукой она нервно выудила в сумке связку ключей, открыла калитку, пробежала по расчищенной от снега дорожке до крыльца, толкнула незапертую дверь и влетела в дом.
В гостиной, прислонившись спиной к дивану, бледный как полотно, отец сидел на ковре и тяжело дышал.
— Папа, что с тобой? — бросилась она к нему и только тут заметила прижатую к сердцу руку. — Тебе плохо? Сейчас я накапаю валокордин, потерпи.
Метнувшись на кухню, Катя открыла холодильник и застыла: вся верхняя полка была уставлена лекарствами, которых она прежде здесь не видела. Обнаружив знакомый с детства пузырек валокордина, трясущимися руками попыталась его открыть, уронила, чертыхнувшись, подняла с пола. В этот момент кто- то позвонил с улицы, почти одновременно затренькал мобильник отца, следом — ее. Никак не реагируя на
