виски тяжелые горячие ладони. Гулко шумело в ушах. Радужная пакость — теперь он знал, что это видимая часть потоковых энергий, задействованных в плетении барьера — плясала как заведенная. Как он? Да хреново, как еще? В ушах гул, в голове сумятица — толкотня из мыслей и картинок. Чужая память словно сражалась с настоящей. Всей пользы — воспоминания про повелительство и комплексы «я-сволочь». Так что паршиво.
— Не знаю, стоит ли извиняться, — проронил Вадим. — Я бы не хотел.
— Нормально.
Сам хотел. Кого виноватить? Себя только. Себя… во всех смыслах. Толк-то хоть будет? А ну собраться.
Дим сел. Перед глазами снова заплясала радуга — уже не на стенах, а прямо в воздухе. Спецэффекты, блин. Дим с усилием вдохнул предгрозовой воздух. Встать. Некогда рассиживаться. Подъем, Дим.
Чертова радуга. Маг помотал головой, отгоняя искры перед глазами. Ничего, пройдет. Пройдет.
Двойник ему не помогал — энергия, какой бы сильной она ни была, не может протянуть руку.
Энергия. Маг замер, не додумав.
Потоковые энергии. Он их еще не изучал, это уровень Координатора, но сейчас перед глазами сама собой возникла-развернулась схема данного плетения, замелькали цифры исходных. И еще голос прозвучал — Лёшкин, усталый, но с легкой подначкой: «Опять дикой силой берешь? А немного подкорректировать переменные — слабо??» Это было, когда они ставили барьер… основу барьера. Шестнадцать лет назад.
Небо было синим. Облака — белыми. Неровная площадка на одной из вершин Крымских гор — серой в зеленых пятнах. Серое — это голый камень. Зеленое — неистребимая трава. И Алекс, опустивший руку в горный ручей, тоже был будто из камня.
— Опять дикой силой берешь? А немного подкорректировать переменные — слабо??
И кружится перед глазами цветная сетка — почти такая же, как в задумке, такая же, только инеистое «кружево» плетений реже. Реже, но эффективней, потому что линии сдублированы, и нагрузка распределяется иначе… А ведь должно получиться. И энергии уйдет меньше, будет запас! Не на двадцать лет, конечно, но… Должно получиться.
— Лёш, ты гений?
— Нет, я просто держал глаза открытыми. В мире Ангъя, — поясняет он. — Там похожая система, только с поправкой на дополнительный континент. Думаешь, хватит?
— Нет. Но тянуть больше нельзя. Надо ставить. Иначе рискуем опоздать. Мы же не знаем, когда прошел первый прорыв из Дайомоса. Лучше подстраховаться.
— Да. Рискнем. — Лёш подставляет лицо солнцу. — Я считал, должны уложиться.
На его плече снова (как часто в последний год) сидит янтарная птица. Та самая, из мира ан-нитов. Камень, но живой. У кого она будет сидеть, когда их не станет?
— Ты сегодня уходил, — Дим отвел глаза от птицы. — Считать?
— Нет. Разговаривать. С одной женщиной, Анной. О воспитании детей. И внуков. Все откладывал, а теперь некуда. Потом не поговоришь.
— И как?
— Поговорили. — По губам Алекса скользит тень улыбки. — Думаю, запомнит. Будешь за удачу?
— Что это? — Дим недоверчиво смотрит на фляжку в руках трезвенника-Алекса. В рот не брал же.
— Коньяк. — Брат протягивает ему стеклянную флягу в серебристой оплетке. — В подарок получил когда-то. Всё берег… А теперь можно.
Глоток жаркой горечи, потом второй. Теперь можно. Все, что откладывал на потом. Потому что «потом» не будет.
Все это: горы и синее небо, и мурлыканье ручья в расщелине, и колкая трава под пальцами — в последний раз.
Они не могли забрать энергию у Координаторов — у Свода Небес и так были проблемы с источниками. Они не могли, как раньше Вадим, забирать себе часть сил у окружающих. А барьер требовал мощного вброса энергии при установке. Пришлось брать ее в повелительском Дворце — там Дим приспособился качать силу на трофейном талисмане из мира Саисса. Брать и копить, пропитывая энергией каждую клетку тела.
А теперь — отдать. Всю. До атома.
Больше тел у них не будет.
Воспоминание, окатив на прощанье усталой печалью, растаяло, и Дим хватнул губами воздух. Так вот как это было. Будто кулаком в живот эта спокойная обреченность. Они так решили. Решили, что мир того стоит. Решили и сделали.
Неужели не было другого выхода? Неужели жизнь стала двойнику настолько невтерпеж?
Дим сцепил зубы. С такой памятью все может быть.
А еще это значит, что память и правда свалилась на него вся, целиком — не только мысли-чувства- кошмары альтер-Дима, но и его знания. Пусть он и считает себя недоучкой, но сплетение потоков, к примеру, сам Дим еще не изучал. И много еще чего не изучал, похоже. А еще это значит, что память вдвое большая по объему, и память эта в любой момент может выдать фейерверк воспоминаний на любое ключевое слово.
— Мне пора.
— Погоди. Если серые и правда проникли на Землю… то у нас проблемы.
Глава 15
Встреча с Хранительницей
— Супер!
— Как они, а?
— Лина, а ты что это творила такое? С ума сойти!
— Лично я уже сошел. Кто вызовет «скорую?»
— Сошел? А проверим! Видишь белых мышек? Как это каких? А во-о-он там, стайка порхает.
— Все понятно! Вызываем две «скорых».
— И вместе — пьем! За успех!
Они буквально вывалились с этого концерта — веселые, немного хмельные. Беспредельно, невероятно, сумасшедше счастливые. Музыканты группы — от успеха. Как же свистел и вопил зал, требуя еще одну песню, еще один танец! Лёш — от Лининой радости. А сама Лина — от вернувшейся силы. Ей хотелось каждую секунду доставать ножи, плести из них кружево стали, танцевать в пламени, хотелось показать все, что она может, хотелось…
Какое это счастье — стать собой. Целой. Целостной. О Пламя!
Феникс тоже буйствовал, прибавляя к ее желаниям и эмоциям свои. Он то путал ей зрение, расцвечивая ауры всех окружающих сквозь маскировку (Лина чуть не споткнулась, завидев в одной из групп двух вампиров, а чуть дальше холодную улыбку темного эльфа), то рвался в клан, посчитаться с обидевшими его и хозяйку, то вдруг начинал ворковать и намекать ей, как здорово было бы сейчас оказаться вдвоем с возлюбленным.
Так что трезвой она, наверное, не выглядела. Да и насчет вменяемости имелись временные сомнения.
