— Так, Лёш. Я сейчас отколю камень, и кристаллы перестанут работать. Не передумал называть свою фамилию?
— Зачем?
— Как ты меня достал, малыш, — сообщила девушка. — Ладно, как хочешь. Но попытаешься перенестись в таком состоянии — умрешь. Без вариантов.
Мальчик промолчал. Он пробовал размять руки. Но пока они не шевелились. Три дня в одном положении… Как они вообще не омертвели!
Следующий раз он заговорил, когда Лина, удобно пристроив покойный объект на освободившемся алтаре, на всякий случай обходила помещение. Проверяла, не осталось ли следов ее присутствия. Стандартная процедура.
— Если ты ищешь зелья… то там, на второй полке — самые дорогие.
Это интересно.
— А откуда ты знаешь?
Он не ответил, но глаза блеснули такой горечью, что вопрос оказался лишним.
— Они на твоей крови, да? Интересно. Ну ладно, поехали!
— Куда? — Но перенос был таким стремительным, что через секунду он задал новый вопрос: — А где мы?
Обожаю любопытных! Если он еще может задавать вопросы, то пока умирание откладывается. Правда?
— Это мой тайничок. — Девушка легонько расслабила руки, выпуская тело нового знакомого. Вот так. — А это моя постель. Раз уж у нас свидание.
Она подмигнула, глядя в потрясенные зеленые глаза. Похоже, у малыша возникли проблемы с речью. А вот не будет в следующий раз девушек подкалывать, нахал.
— Но я…
— Помолчи, герой-любовник, — развеселилась Лина, присаживаясь рядом. И положила руку ему на грудь, легонько, еле заметно прощупывая.
— Эй!..
— Уймись. И пока не пришла в голову какая-нибудь глупость, сообщаю — это мой тайник. И перенестись в него и из него могу только я. Ну или кого я держу. Так что расслабься. Ты никуда отсюда не денешься. Не передумал называть свой клан? Или семью?
— Нет, — нахмурился тот. И снова напрягся, словно она ему руки выкручивала. О, а это мысль. После перелома надо будет заняться. Раз уж он не называет свою семейку…
— Это у тебя прям эта… как ее… паранойя.
— Я не хочу снова стать заложником. Что тебе от меня надо?
— Попрактиковаться.
— В чем? — Зеленые глаза пристально следили за ее руками.
— А вот в этом, — и она легонько приложила к гематоме на боку первый компресс. Он дернулся, но спустя несколько секунд потемневшие глаза расширились.
— Ты меня лечишь?!
— Не-а. Я строю коварные планы!
— Какие?
— О, не все сразу! Ты как, руками шевелить можешь?
— Пока нет.
— Ладно, попробуем. — Она кольнула его запястье кончиком лезвия. — Чувствуешь что-нибудь?
— Да.
— Тогда поехали.
Мальчишка был измотан настолько, что вторую руку она массировала при полном отсутствии сопротивления и напряжения — он просто вырубился. Весело!
В смысле, веселого мало, конечно. Ее невольный гость слишком слабый для веселья. Лина беспокойно прислушалась к времени. Ей пора к матери с отчетом о заказе. Но мамуля задержит часа на два, а если найдет прокол в исполнении, то на несколько дней. А этот… Лёш останется один, что его запросто прикончит. Опыта у нее немного, но что такое истощение, она знала. Знать бы еще, что с этим делать. И черт возьми, она не могла его бросить!
Вихрь воспоминаний замер на виденье искрящегося облачка… облачка, в котором истаяла мальчишеская фигурка с ясной улыбкой. Она лечила его тогда почти неделю, а потом вынесла в парк и дала перенестись. И забыла про это, забыла намертво, заглушив воспоминание о первом «свидании» и зеленых глазах, полных благодарности…
— Лёш…
Лина, ведьма клана Феникс, стояла, глядя в глаза своей будущей жертве, и молчала.
Глава 4
Настоящее
— Лина… — Юноша оглянулся на сцену, где уже размахивал руками рыжий мужчина, призывая звезду кончать клеиться к хорошенькой девушке и вернуться к выступлению. — Подожди. Подожди, не уходи, слышишь? Пожалуйста… А?
Рукам стало горячо — а когда это он успел взять ее за руки? Почему-то сбилось дыхание. Он смотрел так, что губы ответили совершенно самостоятельно:
— Хорошо.
Призвать к порядку обретшие самостоятельность губы и руки она не успела — Лёш мягко повлек ее за собой, и к бунту против хозяйки присоединились ноги. Она послушно пошла за ним, за ним, на сцену…
Здесь было намного светлей. Софиты очень четко, до мельчайшей черточки высвечивали колышущийся ковер из зеленых ветвей в глубине сцены, несколько цветных барабанов, блики на гитаре Лёша… и его лицо.
Мальчик вырос.
Высокий, выше ее, стройный и гибкий юноша совсем не был похож на бледного до прозрачности мальчишку, впервые в жизни заговорившего с ней о свидании. Тогда, в парке, когда он всей грудью вдохнул воздух, улыбнулся и посмотрел на нее сияющими глазами, она подумала, что он красивый. Очень красивый, когда не замученный и не обреченный. А сейчас это впечатление усилилось. И значительно.
До замирания сердца.
Зеленые глаза смотрели с таким теплом и таким смущением. Он что-то сказал — она не услышала.
— Что?
— Садись. Садись, вот сюда. И слушай. Хорошо?
Краткая заминка — и на сцене возникло кресло. Мягкое.
— Друзья… — Лёш невольно сбивался. — Сегодня… я нашел ту девушку, которую искал несколько лет. Самую удивительную и неповторимую девушку. Эта песня — тебе, Лина.
Какие-то остатки здравого смысла в ее бедной голове еще сохранились. Именно они сейчас робко намекнули, что наемной убийце крайне неразумно вот так выставлять напоказ свое лицо тысячам людей. Но тут мягко заговорили гитарные струны, и эти остатки благоразумия делись неизвестно куда. Попросту растворились в музыке.
