был по-ночному свежим. Деревья стояли, как декорации в театре, – плоские, неживые. На помойной куче что-то шуршало. Костя пригляделся и обнаружил, что это пара ежей пришли за шкурками от сала. Он уже собрался было идти досыпать, как почуял крепкий запах табака, завернул за угол, к сараю, где брал дрова, и различил говор, особенно бас Большакова. Ну дают мужики, добродушно подумал он, литра полтора выдули, и хоть бы хрен по деревне. Здоровы по этой части. Здоровы. Он уже собрался было подойти и присоединиться к разговору, как услышал:
– Ты узнал его? – спросил Петр Сергеевич.
– Мальчишку-то? – переспросил Большаков своим густым басом.
– Ну да, – уточнил Петр Сергеевич. – Кого еще?
– Это он, – ответил Большаков. – Точно он. Жаль, что ничего не помнит. Он меня даже не узнал.
– Да-а-а… – задумчиво согласился Петр Сергеевич, – видать, наши с ним перемудрили. Думаешь, без него обойдемся? Ешкин кот…
– Не знаю, – прогудел Большаков, – пока он кое-что верно говорит. Видишь, привел же к Кронштадту.
– Привел, – согласился Петр Сергеевич. – А толку? Мы его уже раза три прошерстили. Нет, у него должна быть четкая программа: вот ориентир, вот остров, вот пусковая кнопка. Зачем тогда вообще нужен «мститель»?
Костя едва не подсказал: чтобы таких умников, как вы, за нос водить, я же не робот. Не понравился ему этот разговор.
– С одной стороны, все правильно, – согласился Большаков. – А с другой – у меня большие сомнения: ведь пиндосы не дураки, лет пять искали на этих островах и ничего не нашли. Значит, мальчишку могли запрограммировать на ложный поиск, и будет он вспоминать по кускам, и будет нас водить к каждой навозной куче.
– Хм… – высказал свои сомнения Петр Сергеевич. – А вдруг ракета не здесь и вообще не на Балтике, а где-нибудь в Заполярье и даже за Уралом?
– Да здесь она, здесь! – возразил Большаков. – Я ее чую! За Уралом ей делать нечего, потому что ракета должна быть запущена вдоль территории России, чтобы она пролетела до самого Сахалина и активизировала «мертвую руку-два», а может, и «мертвую руку-один», то, что от нее осталось. Пусть себе летят на Америку.
– Тогда точно не нашли, – почти восторженно согласился Петр Сергеевич. – Иначе раструбили бы всему свету, любят они хвалиться. Это у них называется пропагандой. Они даже на всякий случай взорвали часть фортов. Но и наши ведь не дураки. Должны были предугадать действия противника.
– Должны, – согласился Большаков. – Иначе как-то нелогично. Думаешь, мальчишка шельмоватый?
– Не думаю, – после некоторой паузы ответил Петр Сергеевич. – Не похож он на плута. Да таких и не брали в «мстители». Честный мальчишка и наивный. Моя-то обвела его вокруг пальца в два счета.
– Да ты что?! – удивился Большаков до такой степени, что несколько секунд молчал, пораженный щедрой натурой Петра Сергеевича. – Ну, мужик, даешь!
Это ж надо так родину любить, ехидно подумал Костя, и ему сделалось физически плохо. Он все еще испытывал к Аманде двоякие чувства. С одной стороны, она была его первой женщиной, а это не забывается, а с другой – предала, не моргнув глазом. Меньше всего он ожидал подлостей от соплеменников.
– Ну да! – почти с гордостью заявил Петр Сергеевич. – Он даже в момент соития ничего не разболтал, кроме слова Кронштадт. Но и мы не лыком шиты, сами догадались. Ешкин кот!
– Крепкий пацан, – одобрительно высказался Большаков. – Я бы не смог. Я с бабой в постели вмиг раскрепощаюсь до естества. Крепкий орешек, однако.
У Кости по спине еще раз пробежал озноб. Его покоробила криводушие Петра Сергеевича. Это ж надо таким лицемерным быть! А по виду не скажешь. По виду он наш, теленгешский. Значит, все было придумано и спланировано! А я, простой и доверчивый, втюрился в Аманду. Ему захотелось подойти и сказать, что он думает обо всем этом, Петру Сергеевичу, сказать прямо в глаза, что так порядочные люди не поступают, а потом развернуться и отправиться домой в деревню, где все ясно и понятно и где тебя не держат за дурака, где тебя любят, а главное, ждут. Его мысли перескочили на Верку Пантюхину, и некоторое время он думал только о ней. Потом словно очнулся, потому что услышал все тот же добродушный бас Большакова:
– А девку-то не жалко?
– А как его еще было раскрутить? – спросил Петр Сергеевич, намекая на свою азиатскую хитрость. – Ничего-ничего, покочевряжится и успокоится. Она девка умная. Знает, что родина требует жертв. Ешкин кот!
– С женщиной, конечно, ты здорово придумал, – степенно согласился Большаков. – Но можно было по- другому.
– По-другому я пробовал, не вышло. И на сознательность давил, и на то, что служил с его отцом. Парень – гранит. Или чего-то не понимает, или я дурак?
– А что, не служил?
– Конечно, нет. Откуда? – Петр Сергеевич нехорошо хихикнул, как будто еще раз обманул Костю.
В этот момент Костя не то чтобы разочаровался во всех взрослых мужиках, а понял, что они все такие – хитрые и себе на уме, а еще сплошь алкоголики.
– Скорее всего, он ничего не может вспомнить, – предположил Большаков, – а если и вспоминает, то нам это известно. А Дядина ты узнал?
– Дядина? – переспросил Петр Сергеевич таким тоном, что Костя невольно вздрогнул. – Да, понимаешь, никак не могу вспомнить, где я его видел. Но мужик вроде как дельный, только непонятный.
– Темная лошадка, – согласился с ним Большаков. – Ты давай вспоминай быстрее, кто он такой. Я тоже думаю, что он не тот, за кого себя выдает.
– Все может быть, – вздохнул Петр Сергеевич. – Хотя, может, еще один куратор?
– Откуда? – удивился Большаков с долей ревности. – Откуда?
– Вот это нам и предстоит выяснить.
– А может быть, его сразу того? – предложил Большаков и сделал языком такой щелчок, который, должно быть, означал удар в темечко.
Они помолчали. Где-то в чаще заухал филин, да в куче отбросов зашуршали ежи.
– А если он наш мужик? – настойчиво предположил Петр Сергеевич. – Если действительно северный куратор? Ешкин кот!
– Да-а-а?.. – ехидно вздохнул Большаков. – А кто я тогда такой?
– Ну да… – согласился Петр Сергеевич. – А вдруг их вдоль Мурманской дороги посадили на каждом полустанке? Мы же не знаем всех задумок военных. Может, они все продублировали по десять раз?
– Вот то-то и оно… – в задумчивости произнес Большаков. – С другой стороны, ставки так высоки, что ошибиться нельзя, – добавил он веско.
– Не-е-е-т… – открестился Петр Сергеевич. – Я такой грех на себя взять не могу. Убить человека ни за что ни про что… ешкин кот!
– Что ты, не убивал что ли? А мародеров в сороковые?
– Так то ж мародеры, – пояснил Петр Сергеевич. – Тех положено по уставу к стенке, без суда и следствия. А здесь нормальный мужик, свой, русский. Только не могу, хоть убей, вспомнить, где я его видел.
– Тебе решать, – согласился Большаков. – А повод всегда найдется.
– Давай-ка на всякий случай обговорим тайный план, – предложил Петр Сергеевич, и они, склонившись друг к другу, забубнили что-то чрезвычайно интересное.
Костя невольно сделал шаг вперед, снова заухал филин, ежи завозились пуще прежнего, и луна выглянула из-за облаков. Большаков вдруг высунулся из-за угла, грозно спросил:
– Кто там?!
Ежи затихли, филин бесшумно мелькнул на фоне лимана, а Костя за мгновение до этого успел нырнуть в черный проем сарая. Сердце у него билось, как у заговорщика. Конечно, ему хотелось узнать, о каком таком тайном плане договариваются Большаков и Петр Сергеевич, но еще больше захотелось поговорить с
