волосы. «Будь здесь!» – показал ему рукой. Он кивнул, положил топор, вытащил оба револьвера и присел, подперев спиной стену.
– Стас, веди. Иди спокойно, но тихо.
Мы двинулись вперед, я вертел головой чуть ли не на триста шестьдесят градусов, фиксировал и анализировал мельчайшие элементы обстановки. Без каких-либо происшествий мы поднялись на второй этаж, там Стас указал на комнаты хозяина и его сыновей.
– Стой пока здесь, – шепнул ему.
Все комнаты, кроме одной, оказались пусты. А вот тайник с ценностями искать не пришлось, когда мы вошли в комнату хозяина дома, он в это время стоял на коленях за отодвинутым комодом и в стенной нише что-то перебирал. Хозяин даже не слышал, как мы вошли.
– А! Вот ты где?! – сказал я громко. Он даже подскочил от испуга.
– В-вы к-хто? – Старик стал заикаться.
– Как кто? Те самые, кому ты недоплатил за двух жмуров на Кипре, – с ходу взял его на понт. – Они тебе какой-то родней приходились, один из них твой брат, не так ли?
– Ну как же? Ведь я т-тому, к-кто назвался Серым, отдал все пятьдесят ц-цехинов… – Стоя на карачках, он смотрел на меня затравленным взглядом.
– Этого нам мало! – треснул ему ногой по носу. Все, он поплыл.
– Аа-а! – завыл и стал утирать рукавом кровавую юшку. – Х-хорошо-хорошо! Я еще столько же дам!
– Ты что, жлобяра?! Вон целый сундук денег, а ты мне хочешь какую-то подачку на руку сплюнуть. Задавлю!
– Нет! Нет! Половину! Возьмите половину! Здесь восемь тысяч двести сорок два цехина, восемьдесят пять луидоров и десять дублонов. Все золото. Только полторы тысячи серебра. Возьмите половину.
– А остальное серебро куда дел?
– Серебром за товар рассчитываюсь, а золото отложил в закрома.
– Где твои сыновья?
– Один на складе, а второй на Южном базаре, вечером будет.
– За сколько продал имущество брата?
– Э? Не понял?
– Говори, сука! Прибью.
– За семь тысяч четыреста цехинов, – скороговоркой выпалил он.
– Сволочь! Сволочь! – в комнату вбежал плачущий Стас и стал бить ногами свернувшегося эмбрионом и воющего старика.
– Доламывай мальчишку, – шепнул Антону и показал на топор. Тот утвердительно кивнул, подошел к Стасу и несколько раз дернул его за рукав.
– На! – сунул в руки находящемуся в состоянии аффекта парню топор.
Тот его подхватил, взмахнул и опустил на голову старика. Вой сразу же прекратился. Парень замер, выпустил топорище и стал задом отступать от трупа. Его лицо имело отрешенное выражение.
– Стас! Стас! – Антон крикнул и стал с силой хлопать мальчишку по спине. Когда взгляд паренька начал приобретать осмысленное выражение, наклонился и приподнял одну ногу трупа. – Ну-ка, быстро помогай, бери вторую ногу, нужно оттащить кусок этого дерьма в сторону.
– А топор? – Парень поднял руку и указал пальцем на топор.
– Пусть торчит, он нам не мешает, – сказал Антон. – Все, быстро схватил ногу, помогай, не ленись.
Глядя на Стаса, в который раз удостоверился в том, что в эти времена отношение людей к жизни и смерти совсем иное, чем в двадцать первом веке. Например, парень компьютерного века от подобного психологического шока потух бы с ходу, в нормальное состояние его пришлось бы приводить долго. А здесь – ничего, пару минут, и отошел.
Золота оказалось где-то под тридцать килограмм и серебра под сорок. Так что каждому из нас пришлось тащить подвязанный к поясу груз весом около семнадцати с половиной килограмм. Нет, семь тысяч четыреста золотыми цехинами или пятнадцать с половиной тысяч в переводе на серебро мы, безусловно, вернем законным владельцам, Стасу и Ирине.
Когда уходили, тела двух рабов завернули в половики, перебросили через забор и затащили в дальний склеп, аккуратно прикрыв его. Мне было радостно, что и Антон, и Данко прекрасно поняли, зачем мы так поступили. И о работе топором тоже вопросов не задавали. Также был вполне удовлетворен поведением Стаса. Не знаю, какой из него торговец, но характер у парня бойцовский.
Поставленная задача была решена полностью, теперь Собакевичу – каюк, его добро станет моим добром. Что же касается разных прочих войн, то ерунда все это. Больным на всю голову себя не считаю и воевать со своими братьями-товарищами запорожцами да дончаками совершенно не собираюсь. Ну… разве что потрясу за душу какого-нибудь левого магната не нашего вероисповедания.
А еще немаловажное значение имеет самый первый кирпичик, положенный в идеологический фундамент моих будущих владений. Имею в виду развитие отношений с материнской православной церковью. Нельзя недооценивать ее значение, ибо точно знаю, что в настоящее время носителем той или иной идеологии является религия. Без поддержки церкви, мечети или буддийского храма любое поступательное движение общества будет невозможным. Народ сейчас настолько верующий, что владетель, допускающий религиозные косяки, за собой не сможет повести даже деревенского пастуха. И закончит жизнь в канаве с перерезанным горлом или будет забит камнями тысячной толпой.
Да! Задал я информации к размышлению соответствующей службе. А в том, что обо мне будет доложено самому патриарху, даже не сомневаюсь.
Немаловажное значение в поездке имел и тот факт, что если мой осенний поход сложится благополучно (впрочем, в этом нисколько не сомневался), то в районе Хаджибея можно будет организовать постоянный пункт для переселенцев. Под крышей великого визиря. Ха-ха.
И вакцина против оспы. Теперь-то точно мои подданные от этой заразы умирать не будут.
А сейчас мы возвращались домой. Были все предпосылки полагать, что к окончанию формирования каравана на Канары мы поспеем заблаговременно. Свои флейты решил пока не снаряжать. Во-первых, не готовы команды, мои будущие адмиралы еще учатся. Во-вторых, экзамен на патент морского офицера все равно придется сдавать совсем на другом корабле.
Стоял сейчас на баке и, удерживаясь рукой за один из канатов бушприта, наблюдал закат. День угасал, половина солнечного диска уже нырнула в море. Рядом расположились мои офицеры – Антон и Данко, а также новые члены нашей семьи – Стас и Ирина. Они так же, как и я, смотрели вдаль с оптимизмом, надеясь на то, что завтра будет новый счастливый день новой счастливой жизни.
Часть третья
На пути к дому
Глава 1
– Располагайся, Тургут. – Мурад Реис, демонстрируя напускную беззаботность, вальяжно махнул рукой на ковер рядом со своими подушками и хлопнул в ладоши: – Кофе гостю.
– О! Уважаемый Мурад-паша. – Смуглый одноглазый человек в некогда роскошном, а ныне засаленном халате низко склонился и подумал: «Какой там кофе, сейчас бы пожрать!» Затем, приняв из рук белой рабыни чашечку, уселся на ковер, скрестив ноги, и отпил маленький глоток. – Безгранична твоя доброта. Пусть Аллах ниспошлет тебе здоровье и счастье дому.
