величества, когда его гарнизон и гости веселились и праздновали день ангела кого-то из рыцарей. Его имя мы потом уточним. При этом ты побил насмерть многих добрых католиков, забрал замковую казну в двести тысяч серебром, ограбил имение и увел крестьян. Да таких непотребств у нас никто не творил уже лет двадцать! Как коронный хорунжий, такое дело безнаказанным оставить не могу. Что скажет король? А что скажет шляхта?! Поэтому настоятельно рекомендую все вернуть: и казну, и ценности, и крестьян. А также выплатить контрибуцию, скажем, триста тысяч серебром. Со своей стороны беру обязательства положительно решить все претензии короны к твоей фамилии.
– Андрей Михайлович, мне кажется, что наш диалог бесперспективен. – При этих моих словах его брови еле заметно поползли вверх, и он посмотрел на меня с откровенным интересом. – Вы будете сейчас оперировать версией развития событий, выгодной вам, я же стану оперировать выгодной мне. В замке осталось сто пятьдесят восемь живых свидетелей, из них сорок семь человек – рыцари князя Конецпольского. Пусть обманщиками будут два человека, да пусть и двадцать, но оставшиеся сто тридцать восемь от своей чести и совести не откажутся. В конце концов, когда-то всем станет известно, что лично я действовал в строгом соответствии с правилами и рыцарским этикетом. И дело это очень сильно завоняет. Здесь, в коронных землях, в Московии, да и в Европе. Вы же, наверное, в курсе дела, что я в Новом Свете выкупил остров?
Князь Андрей сидел с улыбкой на лице, болтал в бокале вино и поощрительно кивал, мол, я тебя слушаю.
– Понимаю, – продолжил нанизывать на крючок жирного, но слабо трепыхающегося червя. – Никого не волнует то, что будет когда-то! Всех волнует то, что будет сейчас. Тем более если тысяча бездельников вокруг шатра уже настроена на завтрашнее развлечение и получение хабара. И отыграть это назад невозможно. Так вот, никому ничего просто так не отдам, за свое имущество готов воевать.
– Миша, когда ты только начал говорить, мне показалось, что за столом напротив сидит разумный человек, умудренный жизненным опытом. Признаюсь, даже был удивлен. Но вот сейчас? Что ты сказал сейчас?! Слова мальчишки, но не мужа. Да мой полк при поддержке легкой конницы разламывал и разрывал на куски трехтысячную пехоту швейцарцев! Окстись! Ты в своем уме? Сложи оружие и сдайся на мою милость, и я тебе гарантирую, что лично у тебя и твоей семьи все будет нормально. Ведь в бою может всякое случиться. – Он смотрел на меня с нескрываемым сожалением.
– Не могу, Андрей Михайлович, так поступить мне честь не позволит. И вы потом, когда вскроется вся правда, тоже сожалеть будете, и вам будет неприятно. А как наша близкая и дальняя родня на все это посмотрит?
При этих словах он пожал плечами, глаза его стали безразличными.
– Я обязан исполнить свой долг, невзирая на чины и родственные связи. Пан возный Киевского воеводства в походе не участвует, но, думаю, он правильно расследует случившееся, это в его компетенции.
Вишневецкие всегда были расчетливыми игроками и рожали такое же потомство. Они сейчас уже стали богаче короля Польского и царя Московского, вместе взятых. Шутка сказать – были самыми крупными латифундистами Европы на протяжении полутысячи лет, в будущем станут одной из богатейших семей Российской империи. Даже после того как империя канет в Лету, они так и останутся теми же Вишневецкими и будут держать в своих руках акции самых успешных финансово-промышленных корпораций мира. Но это было в той жизни. Интересно, будет ли то же самое в этой?
Наступил момент закидывать наживку:
– О! Андрей Михайлович! У меня есть предложение.
– Слушаю внимательно.
– Коль ни вы, ни я не можем поступиться принципами, давайте соблюдем в этом деле хоть какие-то рамки приличия. Чтобы в будущем ни у вас, ни у меня не было неприятностей.
– Никаких неприятностей я не жду, мальчик мой.
– И все же, предлагаю пари!
– Пари?! – Он посмотрел на меня недоверчиво.
– Да! Готов потерять триста тридцать тысяч наличных денег и еще сто сорок восемь тысяч платежных обязательств отпущенных мной из плена панов шляхтичей с повета князя Конецпольского. А также все свое имущество, которое вместе с трофеями потянет еще на такую же сумму. Если вы меня победите, конечно. Аналогичные требования пари относятся и к вам.
– Ты серьезно?! – Он посмотрел на меня, как на экзотического попугая, и заразительно рассмеялся. Вот это мальчишка ему подфартил! Лично сам отдался, со всеми потрохами!
Дождавшись, пока он успокоится и запьет вином колики, ответил:
– Конечно, серьезно, если наше пари будет оформлено в письменном виде и подписано в присутствии ваших и моих свидетелей.
– Ганс! – Князь Андрей немедленно хлопнул в ладоши. – Пригласи ко мне пана ротмистра и панов хорунжих. Они засвидетельствуют перед воеводой, что договор уложен согласно правам и обычаям Речи Посполитой. Да! И писарчука сюда!
Лицо его стало непроницаемым, но глаза смеялись. Он твердой рукой поднял бокал, кивнул мне и выпил до дна. Затем склонил голову, как бы испытывая ощущения от изысканного букета, и посмотрел мне в глаза:
– Миша, скажи честно, воинство, которое ты побил у замка, было сильно пьяным?
– Если честно, то не знаю, сильно или нет. Но некоторые сваливались с лошадей, а некоторые пытались держаться крепко.
Вот так, наживку карась заглотнул плотно, а мы возвращались в гуляй-город с верой в завтрашний день и документом о капитальном разводе.
Когда проезжали через лагерь, панство хранило гробовую тишину, но, как только покинули его пределы, за спиной бурно развеселились. Известие об условиях пари среди шляхты распространилось мгновенно, и этот факт меня обрадовал больше всего.
В подзорную трубу были прекрасно видны все приготовления противника. На острие конного бронированного клина не спеша выстраивались латники на мощных боевых лошадях с широкими стальными нагрудниками. К сожалению, цепей для скрепления телег у нас оказалось маловато, поэтому наша передвижная крепость для таких была на один зуб. Как треснут по повозке – только ошметки по округе полетят, вместе с защитниками.
В эту ночь я не ложился, но мои лыцари отдохнули нормально. А вот многие казаки и казачки крутились-вертелись и спали плохо. Особенно те, которые раньше находились в разведывательных дозорах и секретах, поэтому наш прошлый бой и взятие замка видеть не могли. Слышали только разговоры. Однако сейчас, понимая, что мы противостоим армаде, которой в ближайшей округе равноценного противника не существует, волновались сильно. И это было заметно. Их страх сдерживали только абсолютное спокойствие наших подготовленных и воспитанных лыцарей, а также моя полная уверенность в победе.
А еще пулеметчики не выспались нормально, мы их подняли в три часа ночи.
Изначальное размещение пулеметных позиций мне не нравилось категорически, так как фронтальный огонь по кавалерии выбивает, как правило, только передние ряды. Рассчитывать на то, что матерые профессионалы-воины чего-то испугаются, не приходилось, поэтому всего два пулемета просто захлебнутся и будут растоптаны. А вот если выставить их на фланговый удар да обеспечить перекрестный огонь… Тогда да, натворят они дел.
Как только стемнело, мы с Антоном выдвинулись на пятьсот метров вперед и облазили всю округу. Ну негде спрятаться! Если есть небольшая возвышенность, то она голая, как бильярдный шар, сплошное неудобство.
Но все же места новых позиций определили. В результате нашего трехчасового ползания под яркими звездами бабьего лета правофланговую точку разместили метрах в ста пятидесяти от направления главного удара, между двумя горками, в совсем небольшом терновнике. Здорово искололи руки, пока вырезали внутри кустарника трехметровый круг.
Вторую точку пришлось оборудовать за высокой осокой между болотными кочками в двухстах метрах
