— Ты хочешь сказать?…
— Ну да! Что подошло Ху-Ху-Хуху, вполне может сработать и во второй раз.
— Что же ты предлагаешь?
— Я соблазню этого твоего бриллианта многогранного. Когда мы будем блаженствовать в постели, нас застукает Сабу и в приступе безумной животной ревности ме-е-е-едленно затопчет до смерти. Я буду визжать и пытаться унять разбушевавшегося слона, но все напрасно. Полный улет, да? Балдежная идея. Твой парень, конечно, сопротивляется, как лев, но массивный хобот Сабу сжимает его голову все сильнее и сильнее, пока череп не треснет, как перезрелый орех!..
— Господи Иисусе! — одобрительно выдохнул я.
— Только зря мы оставили Сабу за дверью. Как бы не натворил каких делов. Хобот у него крепкий, а мозги куриные. Открой-ка вторую створку. Гинь.
Я полностью распахнул двери, и принцесса провела современного мастодонта в прихожую. Тут я понял, что мозги у него и впрямь куриные, — за те несколько минут, что он пробыл один, с ним уже случилось приключение: у него не хватило ума отогнать хулиганов, и они — с помощью баллончика с краской — вывели у слона на боку несколько непристойностей. Сабу захрюкал, заластился к Благоуханной Песне, коснулся ее кончиком хобота и успокоился. Затем прошел в большую комнату. Треск, грохот — и животина исчезла. Пол под Сабу провалился, и он застрял в подвале — трубя, как сумасшедший. Из гостиной, превращенной в бассейн, донеслись громкие звуки другого рода, но не менее душераздирающие.
— Ах, нынче совсем разучились строить добротные дома, — щебетнула принцесса, и затем осведомилась у меня: — Что это за вопли в гостиной?
Объяснять не пришлось. Оттуда появился капитан Немо — мягко выражаясь, с его ширинкой тоже не все было в порядке.
— Что здесь происходит, черт побери? — проорал он. — О, принцесса! Рад приветствовать. Гинь, вы до смерти напугали бедняжку Лауру! Она совершенно очумела от страха! Нельзя же так обращаться с чувствительной девочкой!
— Я тут ни при чем. Немо. Это все Сабу. Он слегка провалился в подвал.
Немо воззрился на трубящего слона.
— Это что за хреновина?
— Мохнатый мастодонт.
— Лысоват он для мохнатого.
— А я его брею каждое утро, — сказала Благоуханная Песня.
У принцессы был слегка разобиженный вид, и я не без ужаса подумал, что между Сабу и Лаурой может возникнуть острая конкуренция. Но тут я различил новый звук — кто-то скребся во входную дверь. Открыв ее, я обнаружил у своего порога огромного удава — хоть он и свернулся кольцами, его голова лежала на уровне моей груди.
— Простите, сегодня кроликов нет, — сказал я. — Загляните завтра.
— Он не кроликов глотает, — раздался знакомый голос, с трудом артикулирующий слова на двадцатке. — Он пожирает людей.
Длинные пальцы раздвинули пару витков — внутри колец оказался М'банту, сияющий приветливой улыбкой.
— А-а, мой любимейший зулус! Заходи, М'банту. Можешь прихватить своего дружка, если он не очень стеснительный.
— Он не стеснительный. Гинь. Он просто спит. И проспит еще десять дней — после чего будет готов к приему внутрь твоего профессора Угадая. Доброе утро, принцесса. Привет, капитан Немо. Приятно снова встретиться со всеми вами.
И Благоуханная Песня, и капитан Немо — не пытаясь скрыть своего раздражения — разом фыркнули. Количество соперников увеличилось. Я был тронут тем, как Команда сплотилась вокруг меня в трудный момент, но я никак не ожидал столь острой конкуренции!
М'банту раскрутил спящего питона — тот оказался пятиметровой длины. Затем бессмертный зулус обвил своим грозным другом одну из колонн в холле — удав так и не проснулся.
— А отчего это он пузырится посередине? — осведомился капитан Немо.
— Позавтракал, — лаконично ответил М'банту, из деликатности не уточняя детали.
— Он любит рыбу?
— Не исключено, что он предпочитает слонов, — сказала Благоуханная Песня. — Такая громадина запросто слопает слона!
— Нет. В следующий раз он слопает профессора Секвойю Угадая. Разумеется, если ты, Гинь, дашь добро, — сказал М'банту с любезной улыбкой. — Профессор погибнет в ужасных мучениях. Но мои мучения будут не менее ужасны, ибо придется разрезать живот моему другу, дабы спасти профессора. Однако чему быть, того не миновать. Ради тебя. Гинь, я готов на все.
Тут входная дверь распахнулась настежь, рассыпая снопы искр, и в прихожую ввалился Эдисон. В руках у пего был ящик с инструментами.
— Я же тебя предупреждал. Гинь, — прокричал он, — эти магнитные запоры никуда не годятся, за секунду открыл… Принцесса, Немо, М'банту — всем общий привет. Гинь, какое напряжение электричества в доме у твоего Угадая?
— Никакое, — сказал я. — Он живет в большом вигваме. С соблюдением индейских традиций. Без электричества. Спасибо, что пришел, Эдисон.
— В таком случае мы заманим его сюда. У тебя-то, надеюсь, есть электричество в доме?
— Мои установки могут генерировать киловатт десять.
— Более чем достаточно. Ты всегда плетешься позади времени. Сейчас никто не позволяет себе такого расточительства электроэнергии.
— Да, я консерватор.
— На кухне электрооборудование старого образца?
— Ага.
— И электропечь старая?
— Да, без новомодных штучек. Но большая — быка зажарить можно.
— Отлично. Тут-то мы его и прищучим. — Эдисон открыл свой ящик с инструментами и достал кальку с чертежом. — Взгляните-ка.
— Лучше объясни на словах, Эдисон.
— Мы сменим проводку, добавим энергии и превратим твою примитивную печь в высокочастотную.
— А что это такое?
— Высокочастотный нагрев — плавит металл. Плавит любой проводящий металл. И ни на что другое не воздействует. Ясно?
— Вроде да.
— Если сунуть в такую печь руку — ничего не почувствуешь. Но если у тебя на пальце кольцо — оно расплавится, и палец сгорит ко всем чертям. Явление магнитной индукции.
— Уфф! Мрачная картинка!
— Ага, проняло! Заведи своего индейца внутрь, мы врубим переделанную печь на самый медленный разогрев, и пытка начнется!
— Хочешь, чтоб у него пальцы сгорели и отвались?
— Нет. Чтоб у него мозг выгорел. Ведь у него в башке имеется жучок?
— Нет.
— А жучки из платины! — продолжал Эдисон. В приливе энтузиазма он не расслышал моего «нет». — Платина — проводник. Что и требовалось доказать.
Тут остальные мои гости, которые до этого слушали Эдисона, как зачарованные, разразились хохотом. До Эдисона не сразу дошло, что он сел в лужу со своим проектом, и он долго непонимающе таращился на принцессу, Немо и М'банту, помиравших от смеха. Потом и Эдисон расхохотался — над самим собой. Визги, смех — словом, моя квартира превратилась в ярмарочный балаган, и я опасался, что попытка
