командного состава.
Все сухопутные войска Японии в 1937 году насчитывали 25 пехотных дивизий, из них двенадцать дивизий Экспедиционной армии с июля участвовали в широкомасштабных боевых действиях в Китае, пять расчетных дивизий находились в Маньчжурии, одна дивизия — в Корее, семь дивизий — в метрополии. Внешняя агрессия способствовала затуханию гражданской войны в Китае и консолидации антияпонских сил. Если поначалу японцы, пользуясь раздорами в стране, разбойничали, виноват, «использовали силу в целях самозащиты» под флагом помощи в «построении нового, возрожденного Китая», отказавшись признать Гоминьдан, то 17 июня 1938 года Токио официально объявил гоминьдановскому правительству войну. В июле — октябре большая часть императорской армии, которой противостояло более миллиона китайских солдат, была задействована в Уханьской наступательной операции. В ноябре Чан Кайши призвал китайский народ к борьбе до победного конца, до изгнания последнего захватчика с территории Китая, в декабре генералиссимус безоговорочно отверг «мирные инициативы» Токио, означавшие, по сути, превращение Поднебесной в еще одно Маньчжоу-Го.
В общем, забот у японцев хватало. Однако и стычки на советско-маньчжурской границе не прекращались. Как утверждает японский автор, «историческая миссия японской армии со времени ее создания заключалась в том, чтобы быть в готовности действовать на Севере», а штабы Квантунской и Корейской армий полагали себя авангардом в борьбе с «северными варварами». Мнение опереточного маньчжурского императора никого не интересовало, поскольку должности командующего Квантунской армией и национальной армией обороны Маньчжоу-Го совмещал один человек — генерал Кэнкити Уэда, диктовавший марионеточному правительству «необходимые указания и советы». Надо признать, что при разрешении пограничных споров японские военные вели себя бесцеремонно, не пренебрегая откровенными провокациями.
1 июля 1938 года, «в связи с возросшей угрозой безопасности края», Особая Краснознаменная Дальневосточная армия, значительно пополненная личным составом и боевой техникой — здесь было 14 % танкового парка и страны и 17 % всех артиллерийских систем, — была преобразована в Краснознаменный Дальневосточный фронт под командованием маршала В.К. Блюхера. Фронт состоял из 1-й армии комбрига К.П. Подпаса (бывшая Приморская группа войск), 2-й армии комкора И.С. Конева (развернута на базе 18-го стрелкового корпуса) и Хабаровской группы войск (развернута на базе 20-го стрелкового корпуса). 8 июля бойцы 59-го Посьетского погранотряда заняли спорную сопку Заозерная западнее озера Хасан. Понимая, что «захват высоты может вызвать стремление со стороны японцев овладеть самим этой высотой», советское командование дополнительно выслало в помощь пограничникам роту 119-го полка 40-й стрелковой дивизии с танковым взводом (когда уже отгремели бои, 26 ноября в Москве состоялось заседание Военного совета при НКО, на котором производился «разбор полетов». Нарком К.Е. Ворошилов устроил разнос командующему 1-й армией Подласу, сказав, в частности, любопытную вещь: «Подготовка к конфликту началась, как известно, 7 июля, и Вы как командующий армией обязаны были и соответственно расставить своих людей, и предпринять ряд мероприятий, вытекающих из условий создававшейся обстановки. Для подготовки у вас был ровно месяц, примерно месяц»).
22 июля, после жесткого японского дипломатического демарша, К.Е. Ворошилов приказал маршалу В.К. Блюхеру привести ряд соединений и авиацию Дальневосточного фронта в состояние повышенной боевой готовности. Военный совет КДВФ 24 июля отдал 1-й Приморской армии директиву немедленно сосредоточить усиленные батальоны 118-го и 119-го стрелковых полков 40-й стрелковой дивизии и эскадрон 121-го кавалерийского полка в районе населенного пункта Заречье и привести все войска армии в полную боевую готовность. Директивой предписывалось вернуть людей со всех хозяйственных и инженерных работ в свои части. Самодеятельная попытка Блюхера усадить конфликтующие стороны за стол переговоров результата не дала и лишь сыграла роковую роль в судьбе самого Василия Константиновича.
Сталин был полон решимости «дать самураям по зубам». А японцы и сами были не прочь протестировать Красную Армию на предмет боеспособности, которую они оценивали не слишком высоко. В июне 1938 года в Маньчжурию бежал начальник управления НКВД по Дальневосточному краю комиссар госбезопасности 3 ранга Г.С. Люшков, принесший «самураям» приятные новости о плачевном состоянии обороны Советского Приморья, о слабости позиций в районе озера Хасан, о невосполнимом уроне, который наносили РККА репрессии…
В результате поспешных действий по созданию мощной группировки войск возникли проблемы их комплектования и обеспечения.
В сводке от 23 июня 1937 года маршалу В.К. Блюхеру сообщалось: «В состоянии артиллерии ОКДВА выявлен ряд серьезных недочетов, которые, очевидно, являются результатом вредительской деятельности разоблаченных и еще не разоблаченных агентов японо-немецких разведок, готовивших поражение Советскому Союзу».
В документе указывалось, что количество материальной части артиллерии армии до штатной нормы не доведено, отсутствуют 37-мм противотанковые ружья Кучевского, 76-мм пушки СПК, 122-мм пушки образца 1931 года, 203-мм гаубицы, укомплектованность остальными системами составляла от 70 до 95 %. Отмечалось также, что части не обеспечены зарядными ящиками, в результате «ни одна дивизия своего боекомплекта поднять не может». Из 1300 положенных по штату тракторных прицепов для девяти механизированных артполков в наличии было только 20. Были и другие проблемы: «Боеприпасами армия не обеспечена, особенно для новых систем. Совершенно отсутствуют снаряды к минометам, к 76-мм пушкам обр. 1927/32 г. и 1931 г., к 122-мм пушкам и 203-мм гаубицам». Сводка завершалась фразой: «Почти вся имеющаяся на вооружении ОКДВА матчасть хранится под открытым небом. Конструктивные дефекты отмечены у 76-мм пушки обр. 1902/30 г., 45-мм пушек, 76-мм пушек обр. 1931 г., 152-мм гаубицы обр. 1934 г. Снабжение артиллерии запасными частями неудовлетворительное. Обеспеченность отдельными деталями доходит до 30 проц., а некоторые совершенно отсутствуют. Основная масса боеприпасов — 90 проц. — из-за отсутствия в частях складов хранится под открытым небом. Имели место случаи обледенения пороха в зарядах от проникновения в гильзы воды (40-й артполк)».
О состоянии 39-го корпусного артполка сообщалось: «Имеется некомплект 26 проц. гаубиц, 32 проц. тракторов (мехтяга), 96 проц. тракторных прицепов. Из имеющихся 18 гаубиц — шесть без передков и не могут быть возимы, 8 гаубиц — не приспособлены для перевозки мехтягой, в итоге огневая мощность полка из двух дивизионов определяется только 4 орудиями вместо 24 положенных и боевых задач при настоящем положении выполнить не может. Состояние вооружения полка катастрофическое. Половина гаубиц требует капитального ремонта, все орудийные передки не исправны».
17 марта 1938 года начальник особого отдела ОКДВА представил доклад о результатах проверки хранения химического имущества и отравляющих веществ, из которого маршал узнал много интересного:
«
Не лучшим образом на состоянии армии сказалось увлечение колхозным строительством и имитационными стрельбами. Боевая подготовка проводилась по упрощенному варианту. Артиллеристы привыкли стрелять только по хорошо наблюдаемым целям или просто в указанном направлении. В результате на состязании Приморской группы войск в марте 1937 года ни одна из 76-мм батарей дивизионной артиллерии не смогла выполнить ни одной из стрельб. В полковой артиллерии из 30 батарей таких оказалось 27. Все батареи медленно развертывались и изготавливались к стрельбе, слабо маскировались, плохо разведывали цели. Командиры-артиллеристы не умели вести стрельбу ночью и с
