Хромой Комендант согласно кивнул и подтолкнул Марфушу:
— Беги, внучка. Дело военное, отлагательства не терпит.
К озеру шли по торной дорожке. Яшка старался не отставать от капитана.
— Вот вырасту — и в военные махну, — говорил он.
— Неплохо, — соглашался капитан. — А я всю жизнь строить хотел школы да заводы, а пришлось носить погоны. Одним словом, неувязочка вышла по части профориентации.
Марфуша и Антошка шли за солдатом, который нес в большом рюкзаке резиновую лодку, о чем можно было догадаться по торчащим разборным веслам.
Около берега все остановились. Марфуша хотела было поплыть к тому месту, где недавно ныряла и нащупывала железяки, но капитан строго сказал:
— Отставить! Туда мы направим солдата. А вы, ребята, с берега определяйте, где надо установить буек. По нему и будут ориентироваться водолазы.
Ветерок ерошил кусты тальника. По озеру ходили мелкие волны. Лодку с солдатом качало, он неторопливо греб к острову.
— Чуток правее, — крикнула Марфуша.
— Точно, — поддержал ее Яшка. — Вот теперь, пожалуй, то самое место и есть.
Солдат осторожно опустил груз, привязанный к шнуру, и на воде закачался большой пенопластовый поплавок.
Антошка всегда смотрел с завистью на солдат. Когда он был маленьким, через поселок, где они жили, проходила рота. И один из солдат подарил маленькому Антошке — он еще тогда даже не ходил в школу — перламутровую звездочку. Антошка с гордостью носил ее на куртке, на ночь прятал звездочку под подушку и, прежде чем заснуть, долго перебирал своими цепкими пальчиками острые концы этого дорогого солдатского подарка. И ему казалось, что от лучей звездочки исходит тепло и греет руки. Он сказал об этом отцу, и тот не стал подсмеиваться над фантазией сына, а, наоборот, поддержал его:
— Красная звезда — звезда путеводная. Она всегда греет.
Антошка еще несколько дней назад не мог представить, что вот так, запросто, будет стоять рядом с солдатским командиром и, как сказал капитан, помогать ему выполнять боевое задание. Хотя, конечно, не он, Антошка, нырял и нашел на дне снаряды. И гордиться ему нечем. А вот Марфуша могла бы задаваться. Но она держит себя совсем просто, зато Яшка надулся, как воздушный шар, готовый вот-вот лопнуть.
— Я сразу смикитил, что на дне не простые железяки, — самодовольно говорил он капитану.
Когда командир пошел к берегу, чтобы подтянуть лодку, на которой плавал солдат, Яшка тихо спросил Антошку:
— Как думаешь, могут нас медалями наградить? Мне бы она вот как нужна была. Утер бы я нос своим дорогим родителям.
Антошка усмехнулся и не ответил. Медаль надо заслужить. Не зря отец надевает свою медаль «За трудовую доблесть» только по большим праздникам. «Цена этой награде высокая, сын, — как-то сказал он. — Медаль как зеркало. Посмотришь на нее — и самого себя увидишь: каков ты, как живешь, добрый ли след после тебя остается…»
— Товарищ капитан, — спросил военного Яшка. — Когда начнем обезвреживать взрывоопасные предметы?
Капитан с хитринкой посмотрел на Яшку, подмигнул ему:
— Шустрый хлопец, вижу. Только в нашем деле торопливость — враг номер один.
— Понимаю, — кивнул Яшка. — Сапер ошибается только раз.
— Это точно, — согласился командир. — Вот наденешь погоны — тогда и разговор у нас будет. А сейчас пока нюхать пороховой дым вам рано, ребятки. И дай-то бог, как говорится, не нюхать его совсем. За помощь вам солдатское спасибо, делайте свои ребячьи дела и набирайте сил к школе.
К вечеру озеро оцепили солдаты, поселковое радио объявило, чтобы из опасной зоны все немедленно выходили.
На озере работали водолазы.
По поселку пополз слух: со дна подняли снаряды…
Глава тринадцатая. Снаряды рвут в каменоломне. Передовик производства — какой он? Опять с Жорой Айропетяном происшествие! Коржецкого слушают на профсоюзном комитете
В комсомольском штабе толпились строители. Разговор шел о водолазах, которые работали на дне озера.
— Что же они со своими находками делать станут? — удивлялся Жора Айропетян. — Ведь в этих снарядах, наверное, чуть душа держится.
— Тоже мне, верующий, — отмахивался Коржецкий.
Антошка в общем-то не очень и думал о том, куда повезут солдаты найденные в озере снаряды. Но он представил старую заброшенную каменоломню и шепнул Марфуше:
— Вот бы в каменоломне грохнуть.
Марфуша даже ойкнула:
— Здорово придумал!
Потом они сказали об этом Коржецкому, и тот, взъерошив свой непокорный чубчик, разулыбался:
— Идея! Рванем, а подходящие плиты — под фундамент!
— Ура рационализаторам! — крикнул Жора-бульдозерист.
На широких дюралевых лодках солдаты подплывали к пологому берегу и осторожно, словно больших щук, складывали на носилки изъеденные временем и водой куски тупорылых болванок. Носильщики проходили сквозь оцепление и скрывались в расщелине.
Антошка и Марфуша хотели было подойти поближе к берегу, но солдат с рацией строго сказал:
— Сюда нельзя — запретная зона!
И Антошке почудилось, что здесь совсем как на войне.
— Пойдем в поселок, — сказал он Марфуше.
Та покачала головой:
— Спрячемся лучше в лесок. Яшка рассказывал, что в четырнадцать ноль-ноль должны рвануть первую партию снарядов.
Часов у ребят не было, и они, усевшись на коряжину, долго ждали, когда прогремит взрыв. Мошка свирепо впивалась в лицо, руки, ноги. В другое время Антошка плюнул бы на все и убежал подальше от гнуса на открытое место. Но теперь он старался не замечать боли. Марфуша посмотрела на Антошку и рассмеялась:
— Ты сам себя не узнаешь — распух.
В каменоломне глухо рвануло, в воздух полетели глыбы гранита, и расщелину затянуло едким сизым дымом.
Солдаты переговаривались по рациям, и совсем было похоже, что Антошка с Марфушей находятся на передовой! И хотя не слышался свист пуль, Антошке захотелось спрятаться за толстый ствол березы.
— Говорят, и мины на дне были, — сказала Марфуша. — А если бы у них взрыватель сгнил… а там пионеры купаются… Беда…
И она тяжело, совсем по-взрослому вздохнула.
Яшка даже самому себе не признался бы, что скучает по родному дому. Когда он проходил мимо него, то ему начинало казаться, что из подъезда тянет ароматным жарким, какое так умело готовила мама. «Галлюцинация — нервишки шалят», — высмеивал он себя.
Холостяцкие завтраки и ужины в доме Коржецкого мальчику, привыкшему к вкусной еде, порядком надоели, но он не показывал вида, что жареная колбаса стала ему противна.
Однажды Яшка не вытерпел. Он тайком, как воришка, шмыгнул в свой подъезд и вошел в квартиру, затаившись в прихожей. В доме стояла тишина, только в комнатах наперебой тикали будильники. Из кухни
