Говорова любит мальчиков… Ой!» Она подняла голову. Мальчики вышли из-за елей, подходили к ней. Теперь они опять стояли рядом. Их было не меньше двадцати — из старших классов. И, чувствуя их напряженное любопытство, девочки, несмотря на то, что Пантелеева извинилась перед ними на коленях, стали опять ее бить…
Виктор Мишутин — ученик девятого класса. Высокий, стройный, похожий на молодого витязя. Обожает фантастику, любимый писатель — Станислав Лем («Солярис» читал пять раз). Победитель физико-математических олимпиад. Альпинист. Боксер. Мечтает жить в третьем тысячелетии, чтобы посмотреть на чудо-тех-нику. Родители — научные сотрудники.
Женя Ромашов — ученик восьмого класса. Высокий, стройный, но с лицом женственно-мягким (он и советовал бить ногами, а потом ударить по сухожилию)… «Никогда не совершал жестоких поступков в отношении товарищей» (из школьной характеристики). Ранее увлекался тяжелой атлетикой и борьбой, но потом из-за больного сердца сосредоточился на шахматах. Любит путешествовать с родителями. Самая большая радость — посмотреть новые места. Отец — инженер, мать — техник.
Остальные наблюдавшие при всем разнообразии характеров и увлечений похожи на Виктора Мишутина и Женю Ромашова. Они любят фантастику, испытывают острое любопытство к новой технике, отличаются футурологическим складом ума. Их речь пересыпана новейшими терминами, они бегло рассуждают о квантах и пульсарах. Возможно, это объясняется особенностью города, где они живут, — нового, небольшого, насыщенного научно-исследовательскими институтами. С Виктором Мишутиным и Женей Ромашовым их объединяет уверенность, что жизнь все время должна показывать им что-то интересное. Они чувствуют себя в жизни удобно и защищенно, как в большом зале, ниспадающем торжественно, амфитеатром, к арене событий. Любимые выражения: «Если бы мне удалось посмотреть…» и «Хочу увидеть…».
Состав этих двадцати не был постоянным. Несколько старшеклассников ушли в школу на уроки алгебры и геометрии; школа эта экспериментальная, алгебру начинают одолевать в ней с первого класса, а в восьмом и девятом уже углубляются в высшую математику. Поэтому самые добросовестные и старательные вынуждены были уйти, но они вернулись после урока — в надежде досмотреть…
Женя Ромашов не уходил никуда — уже два раза его послушались, и он, бывший тяжелоатлет и борец, наблюдал усердно, чтобы ни одна подробность не ускользнула, будто бы судил на ринге.
Лариса Пантелеева — ученица 8-го класса.
«У меня нет воли, нет характера, меня зовут, я иду, я быстро обижаюсь и реву, иногда болтаю лишнее…» (из разговоров с врачом травматологического отделения больницы). «Учится на тройки… Поведение неустойчивое… Занимается музыкой… Любит стихи» (из школьной характеристики). Самое любимое ее стихотворение — «О рыжей дворняге», самые любимые строки в нем — «Может быть тело дворняги, а сердце — чистейшей породы». Мать — научный сотрудник, отчим — инженер.
…Вдруг Виктор Мишутин, будто бы очнувшись от дурного сна, кинулся к Кире Говоровой, с силой отшвырнул ее, закричал: «Дуры! Это садизм!»
Стало тихо, стало на редкость тихо — было слышно, как поскрипывают под майским ветром нагие, чуть зеленеющие ветви старых берез.
— Ударьте в последний раз и пойдем… — выговорил в абсолютной тишине Женя Ромашов.
И опять, в третий раз, решили его послушать. Кира Говорова подбежала, занесла каблук над лицом лежавшей навзничь Пантелеевой, но опустить его не успела… В ту же секунду Виктор Мишутин сильным ударом в челюсть кинул Ромашова на землю. Кира растерянно опустила ногу. Мишутин зашагал не оборачиваясь к школе, за ним потянулись мальчишки, за мальчишками — девочки.
На полдороге Мишутин их остановил: «Вернемся, посмотрим». Они вернулись и поначалу ничего не поняли: ее не было на поляне. Они усомнились, та ли это поляна, но алые пятна на старых листьях и молодой траве сомнений не оставляли.
(Лариса Пантелеева, когда все ушли, поднялась из последних сил, побрела, упала, ее увидели, доставили в больницу.)
Они стояли молча, растерянные, опустошенные. Одна из девочек посмотрела осуждающе на мальчишек: «Эх вы! Как в зоопарке стояли…» «Мы наблюдали, потому что вы били», — пояснил Женя Ромашов. «А мы били, потому что вы наблюдали», — находчиво ответила Лида Медведева.
И они опять пошли к школе — бившие и наблюдавшие. Большинство наблюдавших лишь сегодня узнали о существовании Ларисы Пантелеевой — школа эта большая, экспериментальная, в ней учатся около трех тысяч человек.
Судья В. Д. Осипова. Вопрос о мотиве одновременно и страшно прост, и страшно сложен. Это дело можно назвать и почти безмотивным, и глубочайше мотивированным — в зависимости от степени глубины исследования, от желания добраться до нравственных истоков события. И само по себе все это достаточно дико, но, я бы сказала, это загадочно дико в нашем городе, в городе сверхсовременных технологий и современного комфорта.
Глава вторая
О том, как разбирались с ними
Поиск мотива и стал сквозным действием судебного разбирательства.
Судья Осипова (матери Лиды Медведевой). Расскажите, пожалуйста, о вашей семье. Как воспитывалась Лида?
Мать. Семья наша хорошая, крепкая и уже старая. В августе мы с мужем отмечаем наш серебряный юбилей, а в сентябре — его пятидесятилетие. У нас двое детей, сын — студент Института вычислительной техники. Мы с мужем много работаем. Когда мы поженились, у нас ничего не было… Мы часто задерживаемся на работе. Я, конечно, поздно заметила, что Лида качала красить ресницы…
Судья. Мы ведь имеем в виду сейчас не ресницы, а состояние души.
Мать. Состояние души у нее было хорошее. У нас дома любят музыку. У сына абсолютный слух. Он исполняет Рахманинова, Десятую сонату Моцарта, Баха. И Лида неплохо играет…
Судья. Чувство жалости есть у нее?
Мать. Есть. У нас седьмой год живет кошка.
Судья (к Лиде). Вы бы ударили кошку ногой?
Лида. Нет!
Судья. Вы бы кинули камень в птицу?
Лида. Нет!
Судья. А это же живая человеческая душа! Та, кого вы жестоко били. Понимаете? Живая душа.
Мать. На нее повлияла толпа.
Лида (как эхо). Толпа…
Судья (Лиде). Когда вы играете Моцарта, вы ощущаете себя как личность? Вы чувствуете, что в вас живет что-то совершенно особенное, ваше, отличающее вас от миллионов людей?
Лида. Кажется, чувствую…
Судья. А в лесопарке чувствовали это?
Лида. Кажется, не чувствовала.
Судья. А сейчас вот, в эту минуту, вы ощущаете вашу непохожесть, ваше отличие
