ему убить императора? Кто убил моих друзей Костаса и Йоханнеса?
— У тебя хороший аппетит, — прошелестело в ответ.
Марко бесшумно кувыркнулся через стол, не сбив посуду, и остановил меч на расстоянии волоска от головы того, чьё лицо скрывалось в тени.
— Мой аппетит под стать моим зубам, — сказал он, наклоняясь поближе к говорящему.
Человек, остававшийся в тени, сухо сглотнул и сказал чуть дрогнувшим голосом:
— А ты быстр. Он хорошо тебя натаскал…
Он слабо отвёл меч от своего лица пальцами и наклонился к свету. Изящное, словно фарфоровое лицо, глубокие глаза, нежная, будто девичья кожа. И тяжёлая усталость, такая, какая бывает лишь от долгого груза ненависти, разлилась по этому тонкому лицу, сразу делая его старше.
— Тоган? — поражённо вскрикнул Марко, убирая меч, однако не вкладывая его в ножны.
Тоган молча кивнул и хлопнул в ладоши. Маленькая, словно игрушечная катаянка как привидение материализовалась из пахучего сумрака с фарфоровым подносом, уставленным чайными принадлежностями. Предчувствие опасности почти отпустило Марка, и он внезапно ощутил голод. Тоган, словно прочтя его мысли, негромко скомандовал:
— Принеси что-нибудь поесть.
Служанка молча согнулась в поклоне и скрылась в тени. Марко осторожно вложил меч в ножны, налил себе и хозяину немного чаю, поднёс пиалу ко рту, но остановился. Тоган прочёл его жест и, усмехнувшись, отпил из своей пиалы первым. Марко, стараясь не морщиться, пригубил ненавистный обжигающий чай — интересно, я когда-нибудь к нему привыкну? — и спросил:
— Зачем ты устроил весь этот цирк?
Тоган потянулся, поудобнее взбивая подушки, устроился поуютнее и, держа тонкими девичьими пальцами драгоценную пиалу не толще яичной скорлупы, ответил:
— В Запретном городе невозможно разговаривать без оглядки.
— Это я своим туповатым варварским умом понимаю. Зачем ты устроил весь этот цирк здесь?
— Хотел посмотреть, как ты будешь реагировать.
— Ну и как?
— Не обижайся, дружище, но ты и вправду отличный боевой пёс! Не слишком утончённый, самонадеянный, дисциплинированный, а главное — абсолютно уверенный в правоте своего хозяина.
— Хм… — Марко сделал длинный глоток, чтобы унять подростковое возмущение, внезапно вихрем поднявшееся в груди. — У нас с тобой разве не один хозяин?
— Ну, скажем так: я — хозяйский сын.
— Ну, скажем так: тебе я присяги не давал, — в тон собеседнику усмехнулся Марко.
— Я обманул тебя. Не так уж много мне известно. Мне было важно выманить тебя из дворца, чтобы обсудить сложившееся положение вещей на нейтральной территории.
— Я мог бы тебя убить.
— Извини, я не оценил, в каком состоянии ты находишься из-за всей этой заварухи, — Тоган отсалютовал Марку пиалой, — может, вина?
— Вино я больше люблю, чем чай.
— Да ты действительно многое перенял от моего отца, — с неприятной улыбкой ответил Тоган и хлопнул в ладоши. — Я угощу тебя вином, которое вчера привезли с гор, ещё западнее Кашгара. Очень крепкое, никогда такого не пробовал. А пьётся словно духи, м-м-м…
Сквозь просвет распахнутых портьер ворвался свежий мягкий ветер, будоражащий сердце. Скользкие весенние звёзды играли белыми бликами призрачного света, оставляя на орнаменте ковра блуждающие линии. Где -то затрещал одуревший ранний сверчок, смолк, потом треск его окреп и налился сильным уверенным тоном флейты. Вино расслабило тело и развязало язык. Марко радостно вдыхал весенний запах, смешанный с удивительным ароматом вина:
— Почему ты сказал, что «сказки про варвара с Луны — для простолюдинов»?
— Если бы ты действительно мог плавать в снах так, как о тебе рассказывают, Марко, то тебе не было бы нужды спрашивать о чём-то людей. Ты бы запросто окунался в их сон и ловил бы там скользких маленьких рыбок, которых они называют мыслями.
— Ты пробовал машину?
— Нет. После Ичи-мергена во дворце вряд ли найдётся кто- нибудь, кому бы захотелось это сделать. Расскажи, каково это?
— Помнишь аннамские туманы? Это похоже на схватку в утреннем морском тумане. Никогда не знаешь, кто или что сейчас появится перед тобою.
— И ты не можешь этим управлять?
— Ещё не пробовал. Великий хан говорит, что может.
— Великий хан может управлять всем чем угодно, — с некоторой, как показалось Марку, тонкой ноткой брезгливости ответил Тоган. — Иногда мне удивительно, и как это солнце не слушается его приказов?
— Ты его не любишь.
— Я не делаю из этого большого секрета.
