ещё кого-то, молниеносно прыгнула, растаяв в зеленоватой толще воды. Поворачиваясь навстречу подошедшему и вынимая из ножен меч, он вспоминал знакомые строки из наставления по искусству меча: «Бей без замаха, подобно прыгающей лягушке».
Сзади стоял пожилой сотник, Кончак-мерген. Мунгал стоял просто, опустив руки, не кланяясь. Стоял как дерево, без ложного подобострастия, без суеты во взгляде, без лисьих льстивых уловок, свойственных катайцам.
— Спасибо, молодой мастер, что пожалели меня.
— Пожалел?
— Там, во сне… Вы ведь могли сделать что угодно… Спасибо.
Марко посмотрел на его лицо, покрытое мелкой-мелкой сетью
почти невидимых морщинок.
— Если тебя кличут мергеном8, почему ты до сих пор простой сотник? Ты ведь не молод?
— Я не гонюсь за славой. Как и вы, насколько я помню вас по аннамскому походу.
— Зачем ты шёл за мной?
— Хотел рассказать вам кое-что, молодой мастер.
— Я слушаю.
— Возможно, вы не заметили, но я сегодня всё время был подле вас и случайно услышал весь ваш разговор с Великим ханом от начала и до конца. Я не хотел ничего подслушать, клянусь, но так случилось, что я слышал всю беседу. Из разговора я понял, что сегодня вы попытались войти в сон Великого хана и не смогли этого сделать?
— Да. Ты всё верно понял, — сказал Марко. Потом, видя, что сотник замялся, что-то не решаясь сказать, добавил: — Неужели ты думаешь, что если бы Великий хан усомнился в моей верности или в своей силе, то я стоял бы здесь?
— Нет-нет, что вы… Я хотел поговорить с вами вовсе не об этом… — сотник замялся, тщательно подбирая катайские слова. — Мне доложили о вашем приезде ночью. И… вскоре после него… произошла цепь очень странных событий, которые наверняка имеют отношение к вам. Когда вы вошли в Павильон снов, сначала всё было спокойно. Я дал команду нухурам охранять вас «от себя самого», как это велено Великим ханом, и пошёл к своему посту. Сегодня ночью мне выпало стоять у Главных ворот. С того момента, как я оставил вас, прошло совсем немного времени, может быть, час. Не более. Ночь стояла тихая-тихая, и с каждым часом воздух всё теплел. Я ещё подумал, что весна приходит в этот раз как-то слишком поспешно. Звёзды горели ровным сиянием, ветер утих, и воздух стал спокоен, как дыхание ребёнка. Вдруг из-под ворот заструился какой-то странный туман, словно кто-то нарочно жёг листья за воротами и вдувал дым к нам, сюда, под створки. Но это не был дым. Это был именно туман, горячий и влажный, как будто боги кипятили огромный чан с водой. Он заполнил все небольшие выбоины в дороге, маленькие овражки и застыл над землёй. Просто застыл. Почти неподвижно. Вдруг кованые ворота затрещали так, будто кто-то бил в них тараном. Человек не может обладать такой силищей, подумал я и, честно говоря, ощутил лёгкий приступ страха. Вы ведь уже видели новые ворота, которые навесили на прошлой неделе? Помните, какого они размера? Я думаю, они могут выдержать довольно долгую осаду. Но сегодня ночью я явственно почувствовал, что сейчас они должны пасть. Отвратительное чувство. Чувство полной беспомощности. Нами овладела паника. Удар за ударом сотрясал вздрагивающие створки ворот так, словно бы они были дешёвой ширмой. Я точно знал, что никаких войск в Тайду вообще не может быть, а вокруг дворца уж тем более. Наш корпус, корпус Тогана, стоит внутри дворца, а не снаружи. Это бред — никакая армия не могла бы подойти к столице незамеченной. Но чтобы хотя бы поколебать ворота, нужно не менее четырёх сотен бойцов с тараном, а лучше ещё стенобитную машину. Это невозможно. C башни непременно подали бы сигнал. Но тревожного сигнала не было, ворота тем не менее содрогались, трещали и еле держались на петлях. Потом удары прекратились так же внезапно, как начались. И тишина обрушилась на нас, как могильный камень. Я взобрался на стену и глянул наружу. Никого не было. Я спустился, чтобы осмотреть следы. И знаете, что я нашёл? Следы ребёнка, лет шести. Представляете?! Только эти следы, ничего более.
— Но ведь за день через ворота проходит великое множество народу?
— Вы ещё не слышали последнего указа нового начальника ночной стражи. Каждый вечер вокруг всего дворца восьмёрка лошадей оставляет полосу рыхлой земли. Утром мы проверяем, кто подходил к дворцовой стене, в каком месте нашли следы, докладываем, осматриваем стену на предмет подкопа, выводим собак. Я клянусь вам, молодой мастер, за воротами были только следы маленького ребёнка и ничьи больше. Страх, который, казалось, ушёл без следа, вернулся. И хоть я и не верю в то, чего нельзя пощупать рукой, или, точнее, в то, что не может быть пронзено стрелой, я снова почувствовал, как холодный ручеёк пота заскользил у меня между лопаток.
— Ты нашёл ребёнка?
— Нет. Ребёнка не было. Я дал приказ обыскать прилегающие кварталы. Через четверть часа воины доложили, что все ставни наглухо заперты, как велит приказ о спящей зоне вокруг стены, и улицы пусты. Но я решил проверить всё лично. Как чувствовал. Совсем недалеко я нашел старуху из катайцев. От неё разило дешёвым вином, она тряслась от страха и казалась совершенно трезвой. Хотя в руке держала пустой кувшин из-под вина. «Таким количеством вина можно молодого кузнеца уложить», — сказал я. «Хотела бы опьянеть и забыть то, что видела», — ответила старуха, совершенно не выражая нам ни страха, ни какого- либо почтения. А ведь знала, что грозит ей за появление у ворот в ночное время. Я удивился такой смелости. Она сказала, что торгует рыбой недалеко от ворот и нарочно спряталась, чтобы первой с утра раскинуть тут свой рыбный ларёк. Завтра большой базарный день, она надеялась удачно поторговать, опередив товарок. Устроившись под навесом, она только успела открыть вино, припасённое ею для сугрева, но тут, по её словам, произошло нечто, что заставило её пожалеть о своей хитрости.
— Что же это было?
— Лунный человек.
— Кто ?
— Вы, — потупившись, сказал сотник. Он нервно куснул длинный седеющий ус и быстро сделал полузаметный жест от сглаза.
— Но ведь ты сам.
