шустрыми жучками и неизвестными вирусами?
— Чистейшая водица, — поспешил заверить Смок. — Там родничок бьёт из-под базальтовой гальки, крохотные пузырьки поднимаются к поверхности. Сама увидишь.
— Ну-ну, смотри у меня, охламон. Проверю…. Кстати, что у нас на завтрак?
— «Кильмес-Кристаль», конечно же. Хочешь — светлое пшеничное. Хочешь — тёмное ячменное.
— Заканчивай хохмить, пока я не рассердилась по-настоящему.
— Есть двухлитровый термос с крепким кофе. Сливки и молоко в картонных упаковках. Сахар. Галеты — обычные и соевые. Масло сливочное и бутербродное. Икра красная. Чёрной, извини, нет. Колбаса, ветчина, сыр, пирожки с рисом и мясом, копчёные куриные грудки — всё в стерильных вакуумных упаковках. Шоколад и шоколадные конфеты…
— Шоколад, как я понимаю, марки — «Ноэль»? — слегка оттаяла Исидора.
— Конечно. Аргентинского производства, безо всяких дурацких новомодных лицензий. Самый пикантный, вкусный и питательный.
— Ладно, сойдёт. Где полотенце?
Умывшись и с аппетитом позавтракав, Исида заметно подобрела и даже разрешила Эрнандесу (на некоторое время, естественно), занять вакантную должность главного гримёра.
Прошло тридцать минут, сорок, пятьдесят. Процесс откровенно затягивался.
«Вот же, зануда выискался!», — негодовал нетерпеливый внутренний голос. — «Педант занюханный, а не романтический сыщик. То ему ни так, это, понимаешь, ни этак. Парик только с шестой попытки одобрил. Угольно-чёрный? Бред бредовый и законченный! И это притом, что поверх парика будет, в любом случае, располагаться строгая женская косынка. Разве так и важно, какие конкретно локоны-пряди будут выбиваться из-под неё? Перестраховщик упрямый…. Теперь подбирает румяна. Мол, у деревенской девушки, регулярно питающейся экологически-чистыми продуктами, на щеках должен — в обязательном порядке — играть здоровый румянец. Чудак задумчивый и мнительный…».
— Перестань дёргаться и морщиться, — понимающе улыбнувшись, посоветовал Смок. — Спешка в таких делах противопоказана…. Ты же больше двух часов болтала-общалась в Бёрнсе с этой наблюдательной Алиной?
— Под чай со сладкими плюшками и засохшим овсяным печеньем. Подумаешь. Тем более что я беседовала, в основном, с её родителями. Нацеплю пляжные очки — и все дела. Ни за что не узнает…
— Во-первых, не подумаешь. А, во-вторых, приличные девушки, выросшие в старообрядческих русских деревеньках, пляжных очков не носят. По определению. Я тебе, милочка, другие подберу. Вот, отличный вариант: прямоугольная роговая оправа, слегка дымчатые стёкла — «нулевые», понятное дело. То есть, обычные. Модель — «а-ля училка первых классов начальной школы». Блеск и полный отпад, короче говоря.
— Полное и безобразное убожество! — возмутилась Исидора. — Не надену, хоть застрели!
— Наденешь, идеал австралийских театральных меломанов. Ты, собственно, актриса или как? И, вообще…. Куда ты денешься с этой подводной лодки без приказа её капитана? Ха-ха-ха!
— Дурацкая шутка.
— Извини, но других в моём скудном юмористическом репертуаре не числится…
Наконец, смена облика (вернее, только её первая фаза), была успешно завершена. После этого Исида сбросила тёмно-тёмно-серый комбинезон и ловко облачилась в бесформенный цветастый летний сарафан, беззастенчиво украденный прошлой ночью в Алексеевке, с бельевых верёвок.
— Судя по длине, эту вещицу носила девчонка-подросток, — задумчиво шмыгнув носом, изрёк Эрнандес. — Просто фасон такой…э-э-э, широкий. Поэтому платье и налезло на тебя. Но смотрится, уверяю, просто ужасно. Хуже не бывает.
— Коротковато, спорить не буду. Колени только чуть-чуть прикрыты. Непорядок.
— Не то слово. Так и прёт — затрапезной цирковой клоунадой и откровенной недостоверностью. Надо отменять операцию. Ничего не получится.
— Обязательно получится! — упрямо сведя брови к переносице, пообещала Исидора. — Рано, мой смуглый друг, сдаваться…. А не поиграть ли нам, богемным оптимистам и оптимисткам, в стиль — «деревенское кантри»? Под сарафан надеваются мои узкие тёмно-синие джинсы. На ноги — модные туфли-баретки. А в этом месте мы туго-туго перетянем старообрядческий балахон в меру широкой ярко- красной лентой. Стильный образ получится. Вернее, эстетичная стилизация старинной народной одежды, но с учётом веяний современной моды…
Минут через пять-шесть Смок вынужден был признать:
— Да, впечатляет. Спорить не буду. Интересный вариант образовался, свежий и импозантный. И эта белая косынка в тёмно-синий горошек его совсем не портит. В смысле, тебя не портит, королева импровизации…. Всё, собираемся, складываем бытовой мусор в полиэтиленовый пакет и срочно выезжаем. Твою «Тойоту» оставим здесь. Потом заберём.
— Зачем так торопиться? Времени — начало двенадцатого. А нам ехать-то всего ничего, на уровне сорока двух-трёх километров.
— Надо прибыть на место заранее. Оглядеться, уточнить детали, выработать, никуда не торопясь, согласованную диспозицию, приготовиться к возможным сюрпризам и неожиданностям.
— К каким ещё сюрпризам?
— Ну, мало ли…. Как там говорил почтенный старец Амвросий? Мол: — «Варвара у нас девушка суровая и самостоятельная»? Во-во. Отнесёмся к данной характеристике с должным уважением….
Просёлочная дорога, отчаянно виляя и петляя из стороны в сторону, привела их к бойкому ручью.
— Сбрось скорость до минимума, — попросила Исидора и принялась увлечённо комментировать увиденное: — Приметное и красивое местечко. Перекидной мостик с резными перилами. Полутораметровый водопад шумит рядом. Ниже по течению — относительно водопада и моста — имеется широкий плёс со спокойным течением. О-па! Крупная рыбёха плеснула. Вторая…. Э, водила, ты куда так припустил, сломя голову? Причём, по сплошному бездорожью?
«Миссис Тэтчер», не доехав до перекидного мостика метров десять, резко свернула налево и, увеличив скорость, покатила вдоль обрывистого берега ручья.
— Припустил я вверх по течению ручья, — лихо вертя баранку в разные стороны, пояснил Эрнандес. — Там, вроде, имеется приличная обзорная площадка. Бездорожье? Здесь когда-то пролегала хорошо-наезженная конная дорога. Местные фермеры, как было заведено, возили на телегах всякие продукты. Например, пузатые бидоны с коровьим молоком и свежей сметаной. Сейчас дорожка, за давностью лет, заросла высокой травой и молодыми акациями. Ничего, прорвёмся…
Проехав вдоль ручья метров шестьсот-семьсот, машина остановилась.
— Вылезаем, — велел Смок.
— Вылезла, мой командир, — уже через три секунды образцово-показательно отрапортовала Исида. — Что дальше?
— Метрах в пятидесяти-шестидесяти от берега начинается крутой подъём. Видишь?
— Вижу, не слепая.
— Это склон холма, и мы сейчас поднимемся на его вершину. Оттуда, как я предполагаю, открывается шикарный вид на русло ручья, на перекидной мостик и на прочие здешние достопримечательности. Понаблюдаем немного. Не возражаешь?
— Понаблюдаем, конечно. Я очень любопытная…
Эрнандес извлёк из «складского» отделения «миссис Тэтчер» объёмный кожаный планшет, короткоствольное чёрное ружьё, солидный армейский бинокль и, захлопнув заднюю дверцу автомобиля, скомандовал:
— За мной, отважная искательница приключений!
«Настоящий и патентованный джентльмен, одобряю, — скупо похвалил честный внутренний голос. — Ремень планшета перебросил через левое плечо. Ружейный ремешок — через правое. Бинокль пристроил на груди. Молодец! Мы же, Исидушка, полезем в горку налегке. И это, по моему скромному мнению, правильно. То бишь, по благородному. Ведь может, когда захочет, сыщик худощавый…».
