— А мама? — вкрадчиво продолжал Гошка. — Кто же будет её утешением на старости?
У Юльки растерянно дрогнули губы.
— Вот видишь… я обязательно погибну, совершая подвиг, — Гошка чуть не заплакал от жалости к себе, — и буду лежать один… и некому отомстить за меня…
Юлька шмыгнула носом. В зелёных глазах её сверкнули слёзы. Она шагнула к Гошке и протянула ему удочки.
— Иди, Гоша, я провожу тебя.
— Куда? — испугался Гошка, чувствуя, что его план снова начинает рушиться.
— На подвиг. До калитки.
Ещё не веря в удачу, Гошка взял удочки и медленно пошёл к калитке, искоса поглядывая на сестру.
Юлька шла рядом с ним, придерживая Гошку за руку.
— Иди, Гоша, я отомщу за тебя, — сказала она у калитки. В глазах её светились отчаяние и решимость.
Окрылённый удачей, Гошка чуть не запел во весь голос, но вовремя вспомнил, что окно в комнате Анны Семёновны выходит на улицу. И, ни разу не оглянувшись на тонкую фигурку сестры у калитки, Гошка весело понёсся по дороге, радуясь, что так здорово удалось провести Юльку.
Во дворе дома, где жил Ким, стояла сонная утренняя тишина. «Неужто спит?» — удивился Гошка. Он спрятал удочки в придорожных кустах и ловко перелез через низкий штакетник, отделяющий двор от улицы. Окно Кима выходило на грядки с клубникой и было распахнуто настежь. Низкие, разлапистые кусты клубники тяжело опирались тонкими сучьями на костыли-подпорки. Под резными, густо-зелёными листьями кое-где уже краснели на солнце ягоды. Гошка воровато оглянулся по сторонам. Никого. Тогда он присел в канаву возле грядки и сорвал несколько ягод. Мясистые клубничины окрашивали пальцы в розовый цвет. Сладкий сок струился по подбородку. Гошка даже сопел от удовольствия.
Неожиданно за его спиной тонко пискнула железная калитка. Гошка вздрогнул и ужом скользнул в колючие заросли малинника у забора.
По каменистой дорожке шла к дому мать Кима, парторг совхоза Нина Петровна. Следом за нею, понуро опустив лысую, как бильярдный шар, голову, плёлся завклубом Данилов, по прозвищу Кудрявый.
Дойдя до грядок с клубникой, Нина Петровна остановилась, сунула руки в карманы голубой клетчатой курточки и повернулась к Данилову. Тяжёлый узел чёрных вьющихся волос на затылке слегка оттягивал её голову назад, отчего она невольно смотрела на собеседника свысока.
— Не серьёзный вы человек, Николай Ильич, удивительно даже… в вашем-то возрасте…
— Так, голубушка Нина Петровна, — сокрушённо промямлил Кудрявый, обеими руками прижимая к груди соломенную шляпу. — Фактически вас заверяю — запутался я в этих планах… То одно, то другое, да и возраст мой преклонный, не мальчик по бригадам бегать.
— Да бросьте вы искать оправдание! — перебила его Нина Петровна. — Ребят возьмите.
— Что вы, что вы! — Данилов испуганно взмахнул шляпой: — Не с руки мне с ними возиться! Видели бы вчера, какую они драку затеяли…
— Ещё бы не видеть… всю ночь сыну на синяки примочки ставила… — Нина Петровна вздохнула.
— Вот видите?! — обрадовался Данилов. — А вы говорите…
— Ну ладно, там посмотрим. Как дела с утверждением списка погибших? Скульптор настоятельно торопит. Боится, что не успеет высечь на плите… Памятник-то почти готов.
Гошка чуть не выскочил из малинника, когда услышал о памятнике. Вот это новость! Подумать только, что никто из ребят ещё ничего не знает. Даже Ким. Иначе он рассказал бы. Гошка представил себе удивлённые лица ребят, когда он выложит им эту новость, и, не сдержавшись, радостно хмыкнул.
— Кто там? — вскрикнула Нина Петровна.
Гошка замер.
— Странно. Может, мне показалось?
— Нет, нет, — сказал Данилов, — я тоже слышал. Там кто-то засмеялся.
Гошка прижался к холодной земле, стараясь не дышать. Прошуршали шаги. Упругие ветки раздвинулись, и Гошка увидел прямо над собой удивлённое лицо Нины Петровны.
— Гоша?!
— Не-е-е! — пискнул Гошка, пятясь на четвереньках к забору. Он так растерялся, что даже забыл выбросить зажатые в кулаке ягоды.
— Если не ты, то кто же? — Нина Петровна засмеялась.
— Ну, в общем… как его… это… — бормотал Гошка, всё ещё надеясь благополучно скрыться.
Нина Петровна приподняла Гошку за плечи и поставила перед собой.
— Может быть, ты после вчерашнего побоища дома не ночевал?
— Не-е… я… как его… вообще дома… — Гошка поднял глаза и, увидев прикушенную от смеха нижнюю губу Нины Петровны, приободрился. Он по опыту знал, что когда взрослые сердятся по-настоящему, они не смеются.
— Так что же ты делал здесь в такую рань?
Гошка даже прикрыл глаза в поисках выхода.
— Я, тётя Нина, шёл себе и шёл, а он стоит… стоит и стоит… Вот прямо тут, — Гошка ткнул розовым от клубничного сока пальцем в сторону грядок, — я себе думаю: зачем ему стоять?
— Да кто же стоит? — не выдержала Нина Петровна.
— Ну, он… плечи — во! — Гошка вытаращил глаза и широко в стороны развёл руками. — А сам весь как есть чёрный! Я тогда и…
— Врёт он! Что вы его слушаете? — возмутился Данилов. Он цепко схватил Гошку за руку и попытался разжать побелевшие от напряжения пальцы. — Ягоды воровал в чужом саду, хулиган! А ещё сын учительницы!
— Бросьте, Николай Ильич, что вы в самом деле?!
— Нет, нет, Нина Петровна, — кипятился Кудрявый, — ворьё! Сегодня у вас очистят сад, а завтра у меня!
— Да-а… у вас две собаки… — обиделся Гошка.
— Вот видите, видите? — подхватил Кудрявый. — Сам сознался: если бы не собаки, давно в саду пусто было бы! Не-ет!
— А вы, оказывается, энергичный… И злые собаки?
— Великолепные! — гордо сказал Данилов и, поймав взгляд Нины Петровны, осекся. — Нина Петровна, вы же, собственно, не так поняли… это… это же охотничьи.
Нина Петровна усмехнулась и покачала головой. Повернувшись к Гошке, она легонько щёлкнула его по носу. — Ладно, иди пасись, герой… Пойдёмте, Николай Ильич, покажите мне список, — и она ушла в дом.
Гошка с сожалением посмотрел на аппетитные грядки. Теперь ему совсем не хотелось клубники. Он подошёл к окну и позвал:
— Ки-им!
Ким не отзывался.
— Ким! Да Ким же!
В ответ ни звука.
— Ким! Ну, просто обалдеть можно, до чего соня! — окончательно рассердился Гошка и полез в окно.
На кровати никого не было. Клетчатое одеяло, которое Нина. Петровна почему-то называла пледом, валялось на полу, рядом с будильником. А весь пол был усыпан мелкими гвоздиками, кусками проволоки, железными опилками.
— Ким! — уже неуверенно, на всякий случай, позвал ещё раз Гошка.
