– Знаю. – Юноша вел неравный бой с недостойными мужчины слезами.
– Но Клэнси не умер. Он догнал обоз и узнал, что я вышла замуж за Росса. Каким-то образом ему удалось разузнать, кто такой Росс. Знал он и о драгоценностях, которые якобы украл Росс. Он мне угрожал. Я его боялась. Боялась, что он причинит вред Россу или Ли. – Лидия взглянула на юношу. – Одно время он даже подозревал, что ты его сын и что я солгала, будто его ребенок умер. Он был способен на зверство, я это знала.
Она подошла к Ма. Взяв женщину за руки, вгляделась в изборожденное морщинами любимое лицо.
– Ма, Люка убил мой сводный брат Клэнси. Прости, что не рассказывала тебе. Не могла. Мне было так стыдно.
Ма в ответ лишь слегка наморщила лоб. Она притянула Лидию к себе и похлопала по спине, успокаивая и утешая.
– Ты не виновата. Не думай, будто мне важно, кто его убил. Ни тогда, ни сейчас.
Лидия отстранилась.
– Клэнси убил и Уинстона Хилла. Он погиб, защищая меня. С этим мне тоже пришлось жить.
– Что с ним сталось? – спросила Бэннер, пылая ненавистью к человеку, которого, по счастью, не знала.
– Он погиб. – Лидия поставила последнюю точку, и никто не осмеливался продолжить разговор. Но тут в тишине раздался голос:
– Его убил я.
Слова эхом отдались в комнате. Все глаза обратились к Джейку. Откликнулся даже Росс. Он дернулся всем телом и попытался повернуть голову.
– Я случайно услышал, как в ту ночь, когда мы прибыли в Джефферсон, Клэнси грозил Лидии передать Росса в руки правосудия. Он хвастался, что убил Люка. Я пошел за ним в город, подловил в темном переулке и вспорол живот ножом Люка.
Джейк повернулся к матери.
– Ма, если тебя это хоть немного утешит, убийство Люка отомщено много лет назад.
Ма подошла и коснулась щеки старшего сына. Потом, потеряв самообладание, обняла его полными руками. Это объясняло очень многое: его горечь, отстраненность от людей, одиночество, на которое он сам себя обрек. Он возложил на себя бремя, тяготившее всю семью, когда был еще мальчишкой, и она переживала за него.
– Бубба, – раздался с дивана хриплый голос.
Джейк поспешил к Россу. Все отошли подальше, молчаливо признавая за друзьями право на уединение. Джейк опустился на колени.
– Да, Росс?
– Спасибо. – Еле слышные слова шли из глубины сердца. Изумрудные глаза туманились не только от боли. В них сверкали слезы признательности. – Жаль… что не я… его убил.
Джейк криво усмехнулся.
– Сдается мне, у тебя и так хлопот был полон рот.
Росс попытался улыбнуться в ответ, но вышла скорее гримаса боли.
– Извини за…
Джейк покачал головой.
– Я понимаю, ты не хотел со мной драться. Не стоит извиняться. Мы тебя здорово удивили.
– Бэннер… ты…
– Я ее люблю. Не думал, что так случится, но…
– Да. – Росс бросил взгляд на Лидию. – Вот как иногда бывает.
– И все-таки ты был прав. Она носит моего ребенка. – Зеленые глаза на мгновение прояснились, затем снова наполнились слезами. Джейк поспешно продолжил: – Не могу передать, как я горд, что у меня будет ребенок твоего корня, Росс. Он будет необыкновенным.
Губы умирающего задрожали, но он улыбнулся.
– Ты и я, а? Ручаюсь, прохвост из него выйдет редкостный.
Джейк рассмеялся.
– Да уж точно.
– Прибереги… прибереги счастливую новость для Лидии. Она ей очень понадобится. – Глаза Джейка тоже увлажнились. Он кивнул. – Ты стал… настоящим мужчиной, Бубба.
Джейк закрыл глаза и крепко зажмурился, пытаясь сдержать слезы. Когда он открыл глаза, лицо друга расплывалось, как в тумане.
– Помнишь, я тебе говорил, что ни одного мужчину не любил так, как тебя, разве что родного брата? – Росс улыбнулся и шевельнул головой – кивнуть не было сил. – Это еще в силе. Мне будет тебя чертовски не хватать.
Мужчины пожали друг другу руки, в этот миг перед ними пронеслись долгие годы дружбы и молчаливого понимания.
– Присматривай за Лидией и…
– Буду.
– Прощай, дружище.
– Прощай, Росс.
– Лидия, – позвал из дверей Мика. – Доктор приехал. Джейк, тебя хочет видеть шериф.
Присцилла провела пилкой по кончику ногтя, придавая ему остроконечную форму. Ожидая гостя, она приняла ванну, надушилась и припудрилась. Пеньюар с оборками был ее любимого лавандового оттенка. Она зачесала волосы к макушке и нарочито небрежно заколола их. Она была изысканно красива.
Торжествующая усмешка изогнула ее губы, глаза коварно сузились. Подумать только – всего несколько недель назад она волновалась о будущем. Теперь же впереди сияли годы и годы беззаботной жизни.
Если Грейди Шелдон полагает, что, пристрелив Росса Коулмэна, сумеет выбраться из Восточного Техаса живым, значит, он куда глупее, чем она подозревала. Она накачивала его уверенностью, льстила его гордости, взращивала ненависть, пока мысль об убийстве ненавистного врага не овладела всем его существом. Он относился к грядущей расправе с тем же фанатизмом, что самурай – к ритуальному самоубийству.
Присцилла слышала, что Излучина – процветающее поместье. По сравнению со многими землевладельцами штата Коулмэн не был земельным магнатом, но наверняка у него был отряд всадников, которые не станут безучастно взирать, как убивают хозяина. Не говоря о том, что Джейк не даст Шелдону и секунды прожить после убийства Росса.
Присцилла была уверена, что ее партнер ненадолго задержится на этом свете.
А она уже стала партнершей Шелдона. В этом она удостоверилась накануне, прежде чем выпустить его из будуара. С помощью адвоката, ее верного покровителя в течение многих лет, был составлен контракт. Власть и похоть так опьянили глупца, что он даже не дочитал до конца все пункты, которые Присцилла потихоньку велела юристу включить в документ. Один из них гласил, что в случае смерти одного из партнеров все имущество компании переходит во владение второго. Присцилла с уверенностью могла предсказать, что, не вложив в дело ни копейки, завтра в это же время будет владеть процветающим лесопильным предприятием.
Тихонько напевая, она отложила пилку и взяла лопаточку. В дверь постучали.
– В чем дело? – спросила она.
– Ваш гость пришел, мисс Присцилла, – объявил вышибала.
– Впусти. – Музыка и шум, доносившиеся из салуна, стали громче, потом стихли до еле слышного рокота. Дверь закрылась. В гостиной мелькнула тень Даба Эбернези. Присцилла не произнесла ни слова, продолжая держать лопаточку над ногтем. Когда банкир вошел в комнату, она являла собой образец послушания.
– Ты на меня сердишься? – тихо спросила она, приподняв голову и взглянув на него сквозь ресницы.
Еще бы. После их встречи на улице Даб много недель кипел от злости. Наглость проститутки бесила его. Он бы охотно свернул ей шею. По ее вине его домашняя жизнь превратилась в ад. Только на этой
