а я получил несколько минут спокойствия.
Хотя, какое тут спокойствие! Одно мучение, и ничего больше. Повозка оказалась такой тесной, что узники не могли даже присесть, и это живо напомнило мне маршрутную 'Газель' в час пик. Правда, сгибаться не приходилось, но это был единственный плюс нашего положения. Повозка двигалась с поистине ошеломляющей скоростью — примерно десять километров в час — и тряска была весьма ощутимой. Любой камешек, любая ямка сотрясала наше транспортное средство так, что мне приходилось стискивать зубы. Я даже решил, что возница наверняка обладал железной задницей, позволявшей ему не замечать дискомфорта.
Спустившись с невысокого холма, на котором находился поселок, мы выехали на заросшую травой дорогу. Видимо, ей не слишком часто пользовались. Именно тогда Антон решил возобновить интимную связь с моим мозгом. Все еще потирая бок, он зло поглядел на стражников и шепотом заявил:
— Нужно драпать отсюда! Я не хочу в рабство!
— Драпай, я тебе мешать не собираюсь, — равнодушно сказал я, шевеля пальцами, чтобы те не затекали.
Парень уставился на меня с недоумением:
— А ты хочешь остаться и стать рабом?
Я промолчал, так как слова в данном случае не помогут. Не дождавшись ответа, Антон возмутился:
— Что, уже сдался? Но ведь можно же что-то сделать! Можно всем выскочить из клетки и напасть...
И снова парню не дали закончить, но на сей раз это была яма, в которую угодило колесо телеги. Клетку здорово тряхнуло, и разболтавшийся Антон прикусил себе язык, причем очень сильно. Я же мысленно поблагодарил всех богов этого мира за случившееся, и продолжил лениво обозревать окрестности.
Колеса поскрипывали, копыта коней постукивали, стражники переговаривались, а солнышко припекало сверху. Спустя полчаса я начал завидовать людям в балахонах: у них были капюшоны, а тут даже рубаху на макушку не натянешь — веревка, чтоб ее. Кстати, я попробовал ее погрызть ради проверки, но едва не нарвался на тычок от внимательного стражника. После этого оставалось только признать, что сейчас шансов на побег нет. Всадники окружили клетку с трех сторон и ворон считать не собирались.
Время шло медленно, постоянная тряска и скрип действовали на нервы. Вдобавок желудок принялся отчаянно сигнализировать о необходимости чем-нибудь его наполнить. Чтобы хоть как-то отвлечься от чувства голода, я сосредоточился на окружающем пейзаже и принялся подмечать особенности местности, находя в ней немалые странности. К примеру, я замечал необычные деревья. Черные, совсем без листьев, кривые и перекрученные донельзя. Иногда они стояли целыми рощами, и тогда земля под ними казалась темнее, чем в других местах. Но попадались и поодиночке, в таких случаях они были маленькими и походили на кусты.
С флорой вообще творилось черт знает что. Если вид из окна больше напоминал степь, то спустя часа четыре я толком не представлял, где мы находились. Создавалось впечатление, что мы ехали по разным климатическим зонам, потому что я видел и леса, которые наш кортеж оставлял далеко в стороне, видел участки пустыни, где были только камни и сухие колючки, видел поля, покрытые густой травой и цветами... Короче, сплошная белиберда выходила. Мне даже пришло в голову, что мы каким-то образом перемещаемся по разным мирам, но подтверждений этому я не нашел. Несколько раз мы проезжали разрушенные строения. По осколкам камней и уцелевшим участкам стен нельзя было определить, что это было ранее — крепости или храмы, но явно что-то значительное.
Однако больше всего меня удивляла фауна этого мира — она была очень агрессивной. Мы ехали без остановок, но еще до наступления темноты на нас успели напасть трижды. Первый раз это сделала птичка. Миленькая такая птаха с трехметровым размахом крыльев и хищным клювом. Она попыталась вцепиться острыми когтями в спину стражника, замыкавшего процессию, но тот отреагировал на удивление быстро, развернувшись и ловко срубив саблей голову крылатому хищнику.
Второй раз нас атаковала стая существ, похожих на земных волков, правда, куда уродливее. Стая была немногочисленной, всего в два десятка особей. Они долго бежали параллельным курсом, приглядываясь к добыче, но потом все же рискнули напасть на лошадь мага, ехавшего впереди. Мне было отлично видно, как тот лениво поднял руку и швырнул в них огненным шаром, который попал в самого крупного зверя и заставил его шерсть вспыхнуть. Атака захлебнулась, звери бросились врассыпную, а попавший под удар волк, визжа от боли, пометался немного в тщетной попытке сбить пламя, после чего рухнул на землю и затих.
Последнее нападение произошло, когда начали сгущаться сумерки. Тогда из кустов показался крокодил, но совсем не земной. Если наш мог только ползать на брюхе, то этот преспокойно ходил на мощных лапах и мог даже прыгать. Это я понял, когда трехметровая туша попыталась метнуться к лошадям, а один из магов запустил знакомым светящимся шариком. Когда этот шарик коснулся морды твари, она неожиданно тонко пискнула, подпрыгнула на приличную высоту, а после приземления поспешила обратно в кусты, обломавшись с ужином. В общем, к ночи я уже начал сомневаться, для чего нужно было брать столько охранников — для того, чтобы мы не сбежали, или все-таки для нашей защиты от местных хищников?
Когда зашло солнце, впереди показалось большое поле, на котором были в хаотичном порядке раскиданы каменные глыбы. По тому, как оживились всадники, я понял, что именно оно и было целью хозяев. Наверное, здесь мы остановимся на ночь. Давно пора! За восемь часов стояния мои ноги подустали, а все любопытство вытеснило острое желание вытянуться на ровной поверхности и хотя бы немного расслабиться.
Повозка, погромыхивая на ухабах, въехала в самый центр этого поля и остановилась. Возница спрыгнул с нее и с явным удовольствием потянулся. Я же настороженно рассматривал место, куда мы прибыли. Оно мне с первого взгляда не понравилось, так как представляло собой местный вариант Стоунхенджа. Больше десятка громадных глыб, поставленных вертикально, образовывали круг, в центре которого находилась черная плита, которая по форме напоминала большой обеденный стол и навевала нехорошие мысли о жертвенном алтаре. Когда же я рассмотрел прибитые к ней ржавые кольца, то сразу вспомнил о своих недавних подозрениях, и зло выдохнул:
— Приехали, блин!
— Это хорошо. Может, пожрать, наконец, дадут, — немного невнятно сказал Антон, еще не въехавший в ситуацию.
— Ага, догонят и еще дадут, — язвительно заметил я, наблюдая за людями в балахонах.
Все они спешились и молча занимались каждый своим делом. Одни стреноживали лошадей и одевали им на морды мешки с каким-то зерном, другие исследовали окрестности, один достал из седельной сумки кожаные ремни и принялся привязывать их к кольцам на плите. После этого у меня уже не осталось никаких сомнений в том, для чего хозяевам были нужны пленники. Похоже, они планировали провести какой-то обряд, участвовать в котором я не имел никакого желания. Но кто меня спрашивать-то станет?
Отвернувшись, я принялся грызть веревку, стараясь, чтобы никто из охранников не заметил. Она поддавалась очень плохо, как будто была из синтетики. Отвлекла меня от этого занятия резкая боль в плече — это один из стражников ткнул меня острием копья. Все, нежности кончились, теперь узников никто жалеть не собирался. Посмотрев на него, я сообразил, что если рискну продолжать, он запросто может всадить копье мне в живот, и демонстративно опустил руки. Значит, освободиться не суждено. Сейчас за клеткой наблюдают двое, придется ждать момента, когда они отвлекутся, и тогда попробовать повторить.
Тем временем маги достали из своих котомок какие-то предметы, которые начали светиться. Приглядевшись, я понял, что точно такие же светильники видел на стене комнаты, в которую меня доставил смерч. Эти магические амулеты люди в балахонах поместили в специальные углубления на камнях. Было видно, что все это они проделывали далеко не в первый раз, так как работали четко и слаженно. Один из пожилых магов достал из-за пазухи нечто блестящее, и положил в ямку на алтаре, после чего обратился к остальным.
К этому времени вернулись разведчики. Они встали рядом с камнями, подальше от алтаря. Подчиняясь приказу магов, возница остался с лошадьми, а остальные направились к клетке. Разумеется, заключенные дураками не были (за некоторым исключением), и уже сообразили, куда ветер дует, поэтому взволнованно
