пауки, которые теплых чувств у меня не вызывали.
Первым моим желанием было броситься прочь отсюда, но потом я вспомнил все, что знал об этих членистоногих тварях, и решил идти дальше. Ведь ни один паук людьми не питается, а укусить может только в целях самообороны. С другой стороны, эти свисающие с потолка неповрежденные тенета наглядно указывали на то, что крупного хищника в этой пещере нет. Поэтому мне достаточно будет пройти еще немного, подыскать относительно ровный участок пола и подремать часиков шесть. И лишь одно остается неясным — смогу ли я заснуть, осознавая, что ночью по мне могут бегать мерзкие многоногие создания.
Представив эту картинку, я передернулся, но все же пошел дальше, стараясь пригибаться, чтобы избежать встречи с паутиной. А когда снова почувствовал щекой прикосновение, плюнул и решил, что буду спать здесь. Кто знает, как далеко тянется эта расселина, а лишняя пара метров не спасет меня от волков, если те, взяв мой след, ночью наведаются в гости. Сняв рюкзак, я лег на каменный пол, и попытался вытянуться. Но мои ноги уперлись во что-то мягкое и податливое.
— Это еще что за дрянь? — пробормотал я, сел на камне и протянул руку, чтобы ощупать находку.
Мои пальцы коснулись переплетения тонких нитей, кем-то заботливо свернутых в клубок. Очень большой клубок. Подключив к делу вторую руку, я выяснил, что его размер — метра два, не меньше, но форма не шарообразная, а 'сосисочная'. А следующая догадка заставила меня похолодеть, схватить копье с рюкзаком и броситься к выходу. Я уже не вспоминал о скрытых темнотой выступах, не старался двигаться бесшумно и не уворачивался от липких сетей. Дикий животный ужас, заполнивший сознание, гнал меня прочь из этой пещеры, потому что я понял — моей находкой было тело человека, замотанное в паутину.
'Блин, и как же я раньше не сообразил! Ведь видел и гигантских стрекоз, и мокриц-переростков, и пиявок с гусеницами, переевших 'Растишки', но даже не удосужился предположить, что местные пауки тоже могут оказаться немного больше привычного мне размера!'
Но когда я выскочил из расселины, в моей голове не осталось ни одной мысли. Я замер, как истукан, рассматривая двигавшееся навстречу мне порождение моих худших ночных кошмаров, воплощение моих детских страхов — огромного паука. Эх, недооценил я бзики местной эволюции. Немного больше... ага, как же! Размер твари оказался поистине фантастическим — одно лишь брюшко было диаметром около двух метров, а длинные мохнатые лапы, на которых оно семенило, делали чудовище даже крупнее местной Годзиллы. Впору было вспоминать фильм 'Властелин колец' с его паучихой, хотя киношный аналог отнюдь не вызывал у меня ужаса, от которого кровь стыла в жилах.
Я всегда знал, что пауки, несмотря на то, что имеют восемь глаз, видят довольно плохо. Однако этот экземпляр оказался исключением. Заметив меня, он немного притормозил, разглядывая нежданного гостя, а затем ускорил свой бег, видимо, распознав добычу. Именно это помогло мне, наконец, сбросить оцепенение и начать действовать. Уронив на землю рюкзак, я размахнулся и метнул в паука копье.
Бросок вышел неудачным. То ли замах оказался слабеньким, то ли шкура у паука была бронированной, но оружие только чиркнуло его по спине и отскочило в траву. От удара тварь остановилась, присев, после чего стала подбираться ко мне более осторожно. Заминка позволила мне извлечь из ножен одну из сабель, а левой рукой взять кинжал.
Когда до меня оставалось метров десять, паук прыгнул. Именно этого я и ожидал, поэтому успел метнуться влево, взмахнув саблей. Клинок угодил по одной из лап и перерубил ее, а я сделал кувырок и снова поднялся на ноги. Но паук оказался быстрее и не дал мне возможности приготовиться к следующей атаке. Он опрокинул меня на спину и попытался вцепиться своими могучими челюстями, на пути которых мне удалось выставить саблю.
Я видел, как двигаются длинные жала, покрытые блестевшей в лунном свете слюной и оказавшиеся настолько твердыми, что сталь отказывалась их перерубать. Я сопротивлялся изо всех сил, не давая себя укусить, одновременно пытаясь вонзить кинжал в брюхо твари. Но паук точно был бронированным. Его брюхо, вдавливавшее меня в податливую землю, надежно защищал панцирь, крепкий и твердый, как у черепахи, пробить который у меня не получалось. Сообразив, что нужно бить в голову я сумел извлечь руку из-под туши твари, но именно в этот момент паук ухитрился вырвать многострадальную саблю из моей ладони и вцепился в мое плечо.
Боль была дикая, но я на остатках воли разогнал застилавшую зрение красную пелену и вонзил кинжал в открывшуюся моему взгляду тонкую шею паука. Никакой брони на ней не было, сталь легко вошла в тело твари, а по моей руке заструился знакомый холодок. Паук даже не понял, что умирает, он все сильнее вгонял свои жала в мое тело, накачивая ядом, но вскоре поток холода, передаваемый кинжалом, иссяк, и на меня навалилась тяжесть.
Попытавшись вырвать жала из своего тела, я не преуспел, тварь загнала их очень глубоко, поэтому решил для начала освободиться от туши. Несколько движений кинжалом, отдававшихся вспышкой боли в моем сознании, — и голова многоногого чудовища отделилась от тела. Со стонами и кряхтеньем мне удалось вылезти из-под поверженного противника. Похоже, один только панцирь членистоногого весил под сотню кило, и не удивительно, что мое копье не смогло его пробить. Кстати, выбираясь, я заметил, что у паука были покалечены две лапы. Одна — только что, а на второй не хватало примерно двух третей, судя по остатку конечности, отрубленных тупым топором.
Гадать, кто же так изувечил бедное насекомое, я не стал. Обретя свободу передвижения, я убедился, что мои кости целы, после чего, шипя от боли и вспоминая сокровища русского матерного фольклора, сумел кое-как разжать паучьи челюсти и вызволить пострадавшее плечо. Дыры от жал были глубокими и обильно кровоточили, но перевязываться я не стал. Наоборот — оголил торс, вывернул руку и позволил крови капать на траву, надеясь, что таким образом сумею избавиться от попавшего в организм яда.
А первые признаки его воздействия уже начали ощущаться — появились головокружение и сонливость. И это несмотря на то, что я только что получил жизненную энергию твари, а значит, должен был быть свежим и бодрым!
— Что, неужели, допрыгался? — вяло поинтересовался я неизвестно у кого.
Спустя минуту кровотечение прекратилось, а раны начали затягиваться. Подстегнутая мощным вливанием силы регенерация латала мое тело, но общее состояние улучшаться не собиралось. Более того, я понял, что через несколько минут потеряю сознание. Видимо, яд твари оказался сильнее моего природного иммунитета, увеличенного магическим артефактом. Вполне возможно, сейчас могла бы помочь еще одна доза жизненной энергии, но больше никаких тварей поблизости не наблюдалось.
И все-таки я упрямо отказывался верить в то, что это конец. Жажда жизни, которую я недавно приобрел, заставляла надеяться на лучшее.
— А вот и хрен вам! Не дождетесь! — зло прохрипел я, вытер кровь рубахой, поднялся и, пошатываясь, направился к пещере.
Если мне суждено в ближайшем будущем очнуться, нужно сделать так, чтобы до этого момента моя тушка осталась в целости и сохранности, а не стала кормом для местной голодной фауны. Собирая на свою шевелюру клочья паутины, спотыкаясь на неровном полу, я шел по темному тоннелю, света в конце которого не наблюдалось. Зацепившись в очередной раз за какой-то камень, я потерял равновесие и рухнул, уткнувшись головой в тело того, кому не повезло стать паучьим завтраком. Подняться сил уже не было, поэтому я перевернулся на спину, устроил затылок на замотанном в паутину трупе и выключился.
И в этот раз старушка с косой не стала меня забирать. Наверняка она долго стояла над моим телом в раздумьях, но потом все же решила, что в качестве экспоната для ее коллекции я бесполезен, и удалилась восвояси. Несомненно, это было приятным событием, и мне полагалось писаться от счастья, однако в тот самый момент, когда мне посчастливилось очнуться, я об этом сильно пожалел. Состояние было преотвратнейшим, и лучше бы я еще полежал в темной мгле небытия, но мой организм отчего-то решил, что сознанию нужно просыпаться и в полной мере вкусить последствия отравления паучьим ядом.
Как только мутная пелена в моей голове слегка рассеялась, я принялся проводить инвентаризацию. Все тело немилосердно болело, словно по мне пробежалось стадо буйволов, во рту будто кошки нагадили, а за стакан воды сейчас я без раздумий отдал бы все сокровища этого мира. Короче жить можно, а вот стоит ли — еще нужно разобраться. Уж не знаю, этот ли комплект ощущений получало большинство моих знакомых после попойки — раньше я до такого себя не доводил. Зато теперь получил прекрасную возможность
