доказывающего, что его бесстыдство и нахальство были им по душе.
Но хотя все знали о похождениях Асадолла-мирзы, никто и предположить не мог, что он не упустит своего, даже когда дело коснулось женщины лет на двадцать его старше.
Голос инспектора Теймур-хана вывел присутствующих из оцепенения.
– Молчать! Ханум, вот вам бумага и перо, пишите то, что я буду диктовать!
Азиз ос-Салтане положила совок на пол и взяла бумагу и ручку.
– Пишите… Я… дальше пишите свое имя и фамилию… настоящей распиской обязуюсь, что завтра рано утром… доставлю в сыскное отделение уголовной полиции господина Асадолла-мирзу… Укажите его имя и фамилию полностью, а также имя и фамилию его отца… Написали?.. И сдам его в руки соответствующих инстанций…
– Моменто, моменто! Она должна написать, что получила меня целым и невредимым и обязуется вернуть в том же виде…
– Молчать! Кто вам разрешил вмешиваться?! А? Кто? Быстро, немедленно, точно!
– Почему же молчать, инспектор?! Я сейчас в полном комплекте, все части и фрагменты моего организма, как уважаемые, так и неуважаемые, на месте и в порядке. Чтобы завтра не говорили, что чего- то у меня не хватает!
Азиз ос-Салтане, покусывая кончик пера, ласковым, влюбленным голосом пожурила:
– Ах ты, бесстыдник! Что это ты такое говоришь!
– Господин инспектор, чтобы все было по закону, надо составить точную опись всех имеющихся налицо частей моего организма!
Азиз ос-Салтане влюбленно засмеялась:
– Ну как тебе не совестно! Асадолла!
– Молчать! Я сам буду сопровождать вас до дверей дома ханум… Практикант Гиясабади, вперед!
Асадолла-мирза сел в кресло, вцепился в подлокотники и, хитро поблескивая глазами, заявил:
– Я не пойду! Ведите силой!
– Молчать! Практикант Гиясабади!
Инспектор и его помощник схватили Асадолла-мирзу за руки и, преодолев его притворное сопротивление, подняли с кресла. Шагая между двумя служителями закона, Асадолла-мирза крикнул дядюшке Наполеону:
– Моменто, моменто! Если, не дай бог, что-нибудь случится, отвечать будете вы – это вы сделали из меня убийцу!.. Практикант Гиясабади! Вперед! Берем направление на Сан-Франциско!
Побагровевший от возмущения Шамсали-мирза хриплым голосом с трудом выговорил:
– Асадолла! Тебе в лицо плюнуть мало!
– Моменто, моменто! Удивительное дело! Я сегодня заглянул сюда на минутку, хотел поздороваться и идти дальше, а вместо этого стал убийцей, наслушался ругани, перекопал весь свой огород, а теперь еще накануне путешествия меня же и оскорбляют!
Молча стоявший в углу Маш-Касем насмешливо осведомился:
– А разве вы в путешествие собрались? Куда же путь держите?
– В сторону Сан-Франциско.
– Счастливого пути! Про гостинцы не забудьте!
– Даст бог, через девять месяцев и гостинец вам всем будет!
– Молчать! Я сказал – вперед! До свиданья, господа!
Как только Асадолла-мирзу и Азиз ос-Салтане вывели за ворота, дядя Полковник принялся укорять дядюшку Наполеона:
– А вы что же стояли и молчали?.. Вроде будто и не вы в семье старший!.. До каких пор нам терпеть этот срам?! До каких пор мириться с позором?! Сами подумайте!.. Теперь, когда ваш зять уже пошел на попятный, вам тоже пора сделать шаг навстречу! Он говорит, что готов пустить воду на мой участок… готов забыть о скандале…
Чаша дядюшкиного терпения переполнилась, и он завопил в точности как инспектор:
– Молчать! Теперь и вы наносите мне удар ножом в спину! С меня довольно!.. С одной стороны этот негодяй, с другой – вы все! За что мне такое наказание!
Дядя Полковник уже гораздо мягче сказал:
– Братец, но раз уж этот негодяй готов забыть о случившемся, вам бы тоже следовало…
Дядюшка Наполеон резко перебил его:
– Да почему ж ты такой дурак? Ты что, не знаешь этого мерзавца?! Не знаешь, что ли, гадюку эту?! Как говорил Наполеон, нет ничего опаснее затишья на поле боя. Даю голову на отсечение, подлец сейчас готовит новую пакость!
В этот момент все стояли перед дверью дядюшки Наполеона. Я невольно кинул взгляд в сторону собственного дома. Догадка дядюшки показалась мне не лишенной оснований, но я нигде не увидел ни отца, ни нашего слугу, обычно выполнявшего роль отцовского лазутчика. Хотя все это время я старался держаться подальше от дядюшки, тем не менее по-прежнему существовала опасность, что он меня заметит. Как бы то ни было, оставаться здесь мне уже не имело смысла, и я, решив узнать, где отец и чем он занят,
