— Разумеется, это лучшая из женских вспомогательных служб, — заявила она. — Всем известно, что хуже всего транспортная служба, затем идет женская вспомогательная служба ВВС, а лучше всего на флоте. Иден не будет заниматься физическим трудом, об этом не может быть и речи.
Но ей придется уехать из «Лорел Коттедж», подумала я.
— Форма у них очень милая. Похожа на элегантный темно-синий костюм. И такая очаровательная шляпка.
Слеза скатилась по щеке Веры и упала на журнал, который она держала в руках, прямо на фотографию девушки в форме вспомогательной службы военно-морских сил. Верины слезы смутили меня. А когда она схватила меня за руку, я была потрясена и немного испугана. Пробормотала, что все будет в порядке, что война скоро закончится. Как бы то ни было, я соприкоснулась с горем взрослого человека и на мгновение почувствовала, каким оно может быть глубоким и бесконечно разнообразным. Вера отпустила мою руку, вытерла глаза и энергично потребовала не рассказывать отцу о ее «срыве» — не говоря уже о самой Иден.
До моего отъезда в Лондон, летом, домой в отпуск приезжал дядя Джеральд — перед погрузкой на корабль. Почти никто не сомневался, что его полк направляют в Северную Африку. Возможно, страдания Веры были не менее глубокими, чем из-за Иден, или даже глубже, но если она и страдала, то к тому времени научилась полностью скрывать свое горе. Джеральд уехал ранним субботним утром в один из ясных июньских дней. После его отъезда Вера сняла все занавески в спальне и постирала в кухонной раковине.
Канголлен-Гарденс, 24а
Ноттинг-Хилл-Гейт,
Лондон W11
12 марта
Дорогая Фейт!
Рада получить от вас письмо, хотя предпочла бы, чтобы оно было о чем-то другом. Не знаю, зачем вам это нужно, но я только в семнадцать лет узнала, кем была моя бабушка, причем от одноклассницы. Думаю, в моем сознании образовалось нечто вроде блока в отношении всего, что связано с бабушкой. Я избегала этой темы, не могла даже думать о ней, и, хотя мне известно, что это вредно, я ничего не могу с собой поделать, сколько ни пыталась.
Мне написал Дэниел Стюарт, и я ответила ему, подтвердив, что это абсолютная правда: о Вере Хильярд я знаю не больше, чем все остальные. Возможно, меньше, поскольку никогда не читала репортажи о судебных заседаниях и т. п. Кажется, он думает, что моя фамилия Хильярд — она указана на конверте. Вскрыть письмо меня побудило что-то вроде шестого чувства — от этой фамилии у меня всегда волосы встают дыбом, — и следующие несколько недель я представляла, как все соседи догадаются, что Элизабет Хиллз — внучка Веры Хильярд. Разумеется, это было глупо, поскольку они слишком молоды и не могли слышать о ней, но вы понимаете, как я себя чувствовала.
Я никогда не слышала об этой тайне. Имя Кэтлин Марч мне ни о чем не говорит, и Джайлзу тоже, я уверена. Что касается меня, то я не возражаю, чтобы вы рассказали все Стюарту, который охотится за всякой грязью, как и другие подобные люди. Я не собираюсь читать его книгу, и поэтому мне все равно. Меня интересует только одно — он не должен упоминать моего имени и намекать, кто я и где живу.
Мама передает вам привет и просит как-нибудь позвонить. Она говорит, что с удовольствием встретилась бы с вами. Прошу прощения, если это письмо получилось не очень приветливым, но вы должны понять, что я чувствую.
C уважением,
Элизабет Блайт-плейс, 6
Лондон W14
12 марта
Дорогая Фейт Северн!
Боюсь, я не могу вспомнить, встречались ли мы. Дэниел Стюарт писал мне, но я не ответил. Что касается меня, то единственные мои родственники — моя мать и Элизабет, и я хочу, чтобы так оставалось и впредь. Я не желаю знать других родственников, живых и мертвых; это относится и к отцу. Простите, если это звучит грубо.
C уважением,
Джайлз Хиллз Виа Орти Орчелари, 90
Флоренция
20 марта
Дорогая Фейт!
Как вы можете видеть из адреса, я переехал. Заглянул на старую квартиру, а они сохранили для меня ваше письмо. Если весной приедете во Флоренцию, не забудьте, что у нас свидание и я должен вам что-нибудь приготовить. Я доволен собой, поскольку недавно вышла моя первая книга. Для Фрэнсиса это ерунда, поскольку он теперь умудренный опытом автор, за поясом у которого полдюжины книг. Моя тоже имеет отношение к тому, что за поясом; другими словами, это поваренная книга, «Cucina Ben Riuscita» (Mondadori, L20,000).
Нет, я никогда не слышал о семейной тайне. Не забывайте, что мне было шесть лет, когда это случилось. Пирмейн со мной не откровенничал; он вообще со мной почти не разговаривал. Теперь я задаю себе вопрос, желаю ли знать обо всем этом или нет. Пожалуй, нет. Хотелось бы думать, что ничего более ужасного я уже не узнаю, но это слишком смелое заявление, чреватое неприятностями. Полагаю, речь идет о чем-то связанном с моей матерью, когда она была молода, и поэтому склонен думать, что не стоит ничего рассказывать Стюарту. Я знаю журналистов, и в его изложении все будет еще хуже, чем на самом деле.
Вы можете рассказать все (и тайну тоже, если должны), когда приедете сюда. До встречи.
Всего наилучшего,
Джейми Куинз-Гейт-Мьюз, 16
Лондон, SW7
31 марта
Дорогая миссис Северн!
Боюсь, я был толстокожим. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, как невыносима для вас мысль рассказать мне историю о вашей тете и Кэтлин Марч. Но сам факт упоминания этого имени должен был вам показать, что я нашел его — причем не только нашел, а сделал кое-что еще.
Большинство фактов я почерпнул из подшивок газеты, где когда-то работал Чед Хемнер. Я специально не искал «тайну»; просто меня интересовали события, которые происходили в Мейленде, а впоследствии и в Грейт-Синдон, когда в тех местах жили ваши бабушка с дедушкой и их дети. Кроме того,
