— Но почему так рано? Разве лошадям не нужен отдых?
— Это нормально время, когда здесь просыпаются все. Мы встаем примерно в четыре часа утра, завтракаем и принимаемся за работу.
Трейси нахмурилась.
— Для меня звучит очень мрачно.
— Зато вы увидите восход солнца. Это прекрасное начало дня.
— Хорошо, — вздохнула она. — Я сумею убедить себя, что совершенно очарована этим.
— Вам это действительно понравится, — сказал Мэтт, приподнимая пальцами ее подбородок. — Доверьтесь мне.
Трейси стояла, как зачарованная, когда Мэтт опустил голову и слетка прикоснулся губами к ее губам. Она моргнула, чтобы убедиться, что все это ей не приснилось, когда он вдруг прижал ее к груди и стал жадно целовать в губы, отчего ноги ее вдруг стали ватными. Каждая извилина ее мозга кричала, чтобы она со всех ног бежала от этого высокого и сильного мужчины. Но между телом и мозгом ее произошло короткое замыкание, и вот она уже стояла на цыпочках и обнимала Мэтта руками за шею, приближая его к себе.
Их языки встретились в темных закоулках ее рта, его руки путешествовали по ее стройным бедрам и все яростнее прижимали ее к себе. Его мужской орган отчетливо ощущался через тонкую ткань ее легких брюк. Его чувственные губы легонько прикасались к ее шее, на минуту замерев возле быстро бившегося пульса.
Спираль желания стала сильнее и яростнее раскручиваться внутри Трейси и подчинила себе все ее существо с пугающей, неконтролируемой скоростью. Руки Мэтта, огрубевшие от работы, приблизились к груди Трейси, гладя ее с нежностью, о которой она даже не подозревала. Ее соски напряглись и отчетливо выступили через кружевную ткань бюстгальтера. Она тихо застонала, когда пальцы Мэтта заскользили по напрягшимся вершинам ее полных грудей.
— Трейси, — пробормотал он, когда ее губы прикоснулись к его.
Он назвал ее Трейси, а не Тейт, и никогда еще ее имя не звучало так хорошо, как сейчас. Она хотела дотронуться до него и почувствовать, как его мускулы трепещут под ее рукой. Она никогда еще с такой полной отдачей, похожей на экстаз, не реагировала на мужчину. Она парила над разумом и действительностью, но ей на это было наплевать.
Вдруг Мэтт издал звук, похожий на всхлипывание, и разжал ее руки у себя на шее.
— В пять, — сказал он. — На кухне.
— Хорошо, — сказала она дрожащим голосом.
— Спокойной ночи, Трейси.
— Спокойной, Мэтт. — Она подобрала свои разбросанные босоножки и на дрожащих от неутоленного желания ногах направилась к дому.
У двери на веранду она остановилась и посмотрела назад. Мэтт все еще стоял лицом к бассейну, его руки были глубоко спрятаны в карманы брюк. Он стоял, не шелохнувшись, глубоко погруженный в свои думы. Его плечи были прямыми и сильными, а мощь, исходившая от его плоти, казалось, прорывалась к Трейси через расстояние. Где были его мысли, что выражало сейчас его красивое лицо? Физически он был возбужден их коротким свиданием, но были ли задеты его чувства.
А она? Боже, конечно, да! Мэтт дал ей почувствовать нечто гораздо более важное, чем желание или страсть. Это заставляло ее смеяться и плакать одновременно. В ней пробудилось желание рассказать ему о своих секретах и расспросить его о тайных и сокровенных мыслях. Время до пяти утра покажется ей бесконечным. Она чувствовала, что может влюбиться в Мэтью Рамсея, но этого не должно было случиться.
Этого не произойдет, думала она, входя в дом и направляясь в свою комнату. Десятидневные флирты были не в ее стиле, особенно с человеком, лишившим ее возможности думать четко. Она не позволит себе влюбиться в Мэтта. Тогда ей придется вернуться в Детройт с обгоревшим носом и разбитым сердцем. Ее и раньше целовали, значит и этот поцелуй ей почти безразличен.
Решив взять ситуацию под контроль, Трейси расстелила кровать и скользнула на прохладные простыни. Она думала, что немедленно заснет, как только ее голова коснется подушки, но вместо этого металась по постели еще час. При одной мысли о Мэтте ее одолевало желание и она была не в состоянии выкинуть его образ из головы.
Она должна взять себя в руки. Она вела себя, как идиотка, как истосковавшаяся по сексу старая дева, которая преследует всех, кто носит брюки. Она не настолько плоха, нет. Ее мысли вертелись вокруг одного длинноногого мужчины, чьи брюки, невесть почему, отличались от других. Она теряла рассудок, и это было очень скверно, потому что жить ей оставалось еще довольно долго.
«Я становлюсь истеричкой, — громко сказала она темной комнате. — Не успела я встретить Мэтта Рамсея, как уже схожу с ума. Хотелось бы мне не забывать, что он мне не нравится».
Наконец, она заснула. И, когда будильник зазвенел в половине пятого, она не поверила. Она ведь только что закрыла глаза, а сейчас ей нужно вылезать из уютной постели и залезать на лошадь. На лошадь? На одно из этих огромных созданий, которые машут своими пушистыми хвостами?
«Я абсолютно разбита», — пробурчала Трейси, направляясь в ванну, чтобы принять душ.
Вспомнив, какими тяжелыми были ее волосы накануне из-за жары, она высоко подняла свою шапку волос и закрутила узлом на макушке, зафиксировав для надежности шпильками. Она надела плотно облегающие джинсы с каким-то интересным и важным названием на заднем кармане и клетчатую хлопчатобумажную рубашку. Надев сапоги, она направилась на кухню, хваля себя за пунктуальность. Будет лучше, если она придет туда раньше Мэтта и докажет ему, что она может хорошо себя чувствовать в такое время.
Но ее мечтам не суждено было сбыться. Она увидела его, стоящего возле плиты и жарящего блины, тут же кипел кофейник. Она опять посмотрела на его удивительно гармоничное тело, которое выглядело так замечательно в джинсах и голубой ковбойке. Сердце опять начало бешено биться, и она почувствовала, как непрошеный румянец вновь подбирается к ее щекам.
Да, она действительно попала в беду. От одного вида этого человека она теряла власть над собой. И если прошлая ночь была доказательством того, что он мог сделать с ней простым прикосновением, тогда она определенно переживала несчастье.
— Доброе утро, — радостно пропела она, входя на кухню.
— Вижу, тебе это удалось, — сказал Мэтт, не поворачиваясь к ней, и переворачивая в воздухе очередной блин.
— Конечно. У тебя еще никогда блины не прилипали к потолку?
— Прилипали.
— Элси тебя заставляла счищать их?
— Да.
— Молодец она. Кофе готов?
— Нет.
— Почти готов?
— Да.
— Почему ты не отвечаешь, как положено? — спросила Трейси, опускаясь на стул.
Он повернулся и улыбнулся ей, ямочка на щеке показалась порочно соблазнительной.
— Сколько тебе блинов?
— Ноль. Ни одного. Тост и кофе, вот и все.
— Так не пойдет, — сказал Мэтт, накладывая три толстых блина на ее тарелку и поднося ей. — Ты должна съесть плотный завтрак. Это самая главная еда дня.
— Вот дьявол!
— Давай, начинай. А что случилось с твоими волосами?!
— Они собраны на макушке, — сказала она, поднимая глаза от страшной тарелки. С минуту он смотрел на нее, потом нахмурился. — Боже, Мэтт, я бы никогда не сделала такую прическу, если бы знала, что тебе она не понравится, — заметила она с ноткой сарказма в голосе.
— Ешь, — пробурчал он, указывая на ее тарелку, а затем снова подошел к плите.
С отрешенным видом Трейси помазала верхний блин маслом, потом сверху накапала сиропа и
