поверхностного обывателя. Та облава дала людям желаемое. После вызванной рейдом истерии такие небезупречные и загадочные мужи доброй воли, как Майкл Корлеоне и Джеймс К. Ши, превратились в глазах народа в персонажей комиксов. И не важно, что оба — сыновья иммигрантов, занимавшихся вместе бизнесом, сделавших состояние на продаже вещей, которые ныне находятся в рамках закона. И Майкл Корлеоне, и Джеймс К. Ши имели награды за сражения. Оба окончили университеты «Лиги плюща» и женились на девушках, которых встретили в студенческие годы (правда, верный муж Майкл оказался головорезом, а Джимми Ши — жестоким донжуаном). У них было по двое детей, мальчику и девочке. Оба — католики и ходят в церковь, когда того требуют приличия. Их семьи не обошла череда трагедий. И каждый испытывал глубокую и искреннюю любовь к родине.
Все это не важно. Народ вмиг расставил все по местам: кто герой, кто негодяй.
С одной стороны, люди стояли перед угрозой огромного ужасающего преступного сговора, устроенного членами тайного общества: гнусными извергами, смуглыми иммигрантами со странными фамилиями. С другой стороны, они нуждались в защите от злодеев, и она пришла в лице светлокожего красивого Джимми Ши, супергероя с мужественным подбородком, и его закадычного друга Дэнни, зубастого чуда.
А вся дурная слава из-за того, что Лео Кунео допустил непозволительную ошибку в системе безопасности.
Вито Корлеоне учил сыновей, что не стоит судить человека по великим триумфам и крупным промахам, но только ребенок способен считать, будто так поступать несправедливо. Дело не в справедливости. Дело в том, каково быть настоящим мужчиной.
Лео Кунео взял на себя ответственность за упущение. Входя в зал для банкетов, он встретил теплые приветствия. Однако ошибка стоила ему немало. Лео был хорошим другом семьи Корлеоне. Он поддерживал Вито и Майкла в каждом важном вопросе, выносимом Комитетом на голосование. Его люди нашли убийцу первой жены Майкла Аполлонии, человека по имени Фабрицио, который работал под вымышленной фамилией в пиццерии в Буффало, и Кунео лично распорядился, чтобы ему передали привет от Майкла Корлеоне вместе стремя выстрелами из девятимиллиметрового револьвера — два в грудь и один в голову. Благодаря такой преданности Молочник Лео и оставался в живых.
Полчаса прошло в приветствиях и распитии напитков. Церемония продлилась бы и дольше, если бы не сахарный диабет Майкла Корлеоне. Он съел несколько оливок и кусочков сыра, но этого явно не хватило. Ему требовалось что-то посущественней. Майкл сел за стол и выпил воды. Том Хейген опустился рядом, дал знак Нери отвести телохранителей в соседнюю комнату. Остальные доны заметили, что Корлеоне занял место за столом, и быстро последовали примеру.
Под надзором Нери официанты принесли пышущие жаром макароны, наполнили бокалы и поставили свежий хлеб. Когда вышел последний официант, Аль Нери кивнул Майклу и закрыл двери.
Комитет не заседал два года, и за это время скопилось немало рутинных дел.
— Если никто не возражает, — сказал Майкл, — приступим к обсуждению во время трапезы, чтобы успеть на фейерверк или, по крайней мере, вернуться домой к рассвету.
Возражений не последовало. Важные вопросы вполне могли решаться за едой. Прямо как в сфере недвижимости, или книгоиздания, или в Голливуде. Однако у этих людей не только бизнес сопровождался принятием пищи. Некоторые могли, жуя, заниматься чем угодно. Поли Фортунато, например, частенько имел двух женщин одновременно, пожирая сэндвичи с говядиной. Фредо Корлеоне довелось лицезреть эту чудную хореографию, которую он потом описывал Майклу во всех грязных деталях.
Первым пунктом в повестке дня было одобрение назначения новых боссов, Греко и Виллоне, а также нового человека в Лос-Анджелесе, где Джеки «Пинг-Понг» Пиньятелли ушел с должности из-за проблем со здоровьем. Единогласно, без обсуждений.
Затем пошло утверждение людей, выдвинутых на членство в различные семьи. Никем не представленные семьи были вынуждены получать разрешение, и таковых оказалось много. Потом им пришлось найти члена Комитета, чтобы огласить имена. Семьи, обладающие голосом, имели больше шансов возражать против номинантов. В общем и целом, когда имена достигали собрания, их носители уже были проверены на благонадежность, что превращало процесс в формальность.
Новым донам была оказана любезность начать первыми. Виллоне великодушно предоставил это право Греко.
— Итак, — произнес Греко. — Винни Голамари. Возможно, вы знакомы с его семьей. Хороший человек. Очень хороший человек.
— Я знаю Винсенте Коламари, — отреагировал Черный Тони Страччи, прищурившись и наклонив голову, будто так легче вспоминать. — Не в обиду будет сказано, но если это тот самый человек, вы, должно быть, шутите.
— Его зовут Голамари, — поправил Греко.
— Потому что если это тот Винни Коламари, о котором я подумал, то он… стар. Ему уже за восемьдесят, если еще жив. Помоги мне, Элио. — Страччи повернулся к своему
— Боюсь, вы говорите о другом человеке, — сказал Греко.
Карло Трамонти нахмурился и застучал пальцами по столу, затем наклонился к уху брата и что-то прошептал.
— Я могу ошибаться по поводу Винни, — признал босс Нью-Джерси. — Разве можно быть хоть в чем- то уверенным в моем возрасте? Но это не тот мужчина, которого застукали с девушкой? Помните? Девчонке было всего тринадцать. Ужас.
— Это разные люди. Я знаю человека, о котором вы говорите, и…
— Достаточно. — Сэм Драго указал вилкой на Страччи.
— Подождите, — остановил Страччи Греко. — Голамари работал в «Пайн бэрренс» с… как же его… Публио.
— Верно! — вздохнул с облегчением Греко. — Да. С Публио Сантини.
— За Сантини я ручаюсь, — заявил Оззи Альтобелло.
Греко постучал по столу указательным пальцем, будто ткнул в невидимый документ.
— Это как раз следующий человек в моем списке.
Письменного списка не было. Ничего и никогда не записывалось.
Тони Страччи кивнул и сложил губы.
— Они хорошие люди, Винни и Публио. Я слышал о них только положительные отзывы.
Карло Трамонти запрокинул голову и тяжело вздохнул.
Все перевели на него взгляд. Аги Трамонти положил руку на плечо брату.
Карло собрался было что-то сказать, однако передумал.
Процедура протекала следующим образом: имена назывались, кратко обсуждались и получали одобрение — по одной семье за раз. Все это время Карло Трамонти и не пытался скрыть нетерпения. Брат, тоже горячий человек, старался его успокоить. В один момент Аги даже подчистил грязные тарелки Карло и подобрал крошки.
Сам Трамонти, конечно же, не собирался выдвигать кандидатуры. Он единственный не нуждался в одобрении Комитета.
Лео Кунео засыпал Оззи Альтобелло вопросами о номинантах семьи Татталья, хотя всего на прошлой неделе, на благотворительном мероприятии в пользу фонда детей-инвалидов, он сказал Майклу, что согласен со всеми, кто представлен на членство.
Карло Трамонти подпер лицо руками.
Майкл Корлеоне был полон сочувствия. Он мог ускорить процесс, если бы за спиной его не называли выпускником американского колледжа, модернизатором, который только притворяется приверженцем традиции, а на самом деле никогда не хотел возглавлять семью и только и мечтает, как избавиться от занимаемого положения. Единственным, с кем Майкл поделился желанием перевести обсуждение в более профессиональное русло, был Том Хейген. Том посоветовал оставить все как есть. Эти люди — друзья, они редко видятся. Им хочется поговорить, так пусть говорят. Волна разочарования охватила Майкла.