— Николас, — опять заговорила она, — вы не могли бы мне ее подать?
Николас попытался потянуться вниз, согнув колени, но жидкость в Животе сочувствия сместилась влево, заставив его потерять равновесие. Он упал на четвереньки и опустил голову.
Все пространство вокруг заполнил хохот. Он звенел у него в ушах, от него вибрировал пол. Николас поднял голову и окинул взглядом всех этих мужей и жен. Одобрительными аплодисментами они благодарили его за представление. И тут он увидел свою жену.
Пейдж сидела очень тихо. Она не улыбалась и не хлопала. На ее щеке блестела серебристая полоска, и он увидел, как она подняла руку, чтобы смахнуть слезу. Она наклонилась вперед и встала на колени, после чего с трудом выпрямилась и подошла к нему.
— У Николаса был очень трудный день, — сказала она. — Мы лучше пойдем.
Она расстегнула пряжки Живота сочувствия и стянула его с плеч мужа. Медсестра подоспела вовремя и подхватила Живот прежде, чем он оказался в руках Пейдж. Николас улыбнулся всем и пошел к выходу вслед за женой. Подойдя к машине, она втиснулась за руль и закрыла глаза, как будто у нее что-то болело.
— Я не могу видеть тебя в таком состоянии, — прошептала она.
Когда она открыла свои ясные небесно-голубые глаза, то смотрела куда-то вдаль, сквозь стоящего перед ней мужа.
Глава 13
Я родила в разгар урагана четвертой категории опасности. Подходил к концу восьмой месяц беременности. Весь день я просидела на диване, чувствуя себя вялой и неповоротливой от жары. По радио то и дело передавали предупреждение о надвигающейся буре. Сезон дождей, идущих с северо-востока, начался на три месяца раньше обычного, что, по мнению синоптиков, представляло собой совершенно аномальное явление. Они советовали населению заклеить окна и набрать в ванну воды. В другое время я бы так и поступила, но сейчас у меня не было на это сил.
Николас вернулся домой только в полночь. К этому времени поднялся сильный ветер, порывы которого напоминали жалобный плач ребенка. Николас разделся в ванной и осторожно, стараясь не разбудить меня, скользнул под одеяло. Но я спала очень чутко, потому что меня беспокоили ноющие боли в спине, и я уже три раза вставала в туалет.
— Прости, — прошептал Николас, когда я пошевелилась.
— Ничего, — успокоила его я, перекатываясь в сидячее положение, — мне не помешает еще раз навестить туалет.
Я встала и почувствовала, что на мои ноги капает вода. Спросонья я решила, что это дождь, каким-то образом проникший внутрь дома.
Прошло еще два часа, и я поняла, что со мной что-то не так. Хотя воды не отошли и вообще все происходило не так, как рассказывали на занятиях по методу Ламазе, стоило мне сесть на постели, как тонкая струйка жидкости начинала стекать по моим ногам.
— Николас, — дрожащим голосом позвала я, — я протекаю.
Николас перевернулся на другой бок и натянул подушку на голову.
— Скорее всего, нарушилась целостность амниотического мешка, — пробормотал он. — У тебя в запасе еще целый месяц. Ложись спать, Пейдж.
Я схватила подушку и швырнула ее через всю комнату. От страха мои внутренности как будто завязались в тугой узел.
— Я не пациентка, черт побери, — крикнула я, — я твоя жена!
Наклонившись вперед, я разрыдалась, а потом встала с постели и зашлепала в ванную. Жжение переползло с поясницы на живот, опоясало его и засело где-то глубоко под кожей. Больно мне не было, во всяком случае пока. Но я узнала это ощущение, которое медсестра на занятиях Ламазе силилась и никак не могла описать. У меня начались схватки. Вцепившись в край умывальника, я уставилась на свое отражение в зеркале. Мои внутренности опять начали завязываться в узел. Невидимые руки сжимали меня изнутри, как будто пытаясь втянуть меня внутрь живота. Это напомнило мне научный фокус, который сестра Беатриса показала нам в одиннадцатом классе. Она закачивала дым в банку из-под пепси-колы, пока в ней совсем не осталось кислорода. Заткнув банку резиновой пробкой, сестра осторожно коснулась ее стенки, тут же втянувшейся внутрь. На наших глазах банка сморщилась, как будто ее раздавила невидимая сила.
— Николас, помоги, — прошептала я.
Пока Николас звонил моему врачу, я начала собирать сумку. До предполагаемого срока родов действительно оставался еще целый месяц. Но я знала, что если бы даже уже наступил май, моя сумка все равно не была бы собрана. Это означало бы, что я смирилась с неизбежным, в то время как я до самой последней минуты до конца не осознавала того, что мне предстоит стать матерью.
На занятиях Ламазе мне рассказывали, что ранние роды длятся от шести до двенадцати часов, что они характеризуются редкими и нерегулярными схватками. Мне также говорили, что если я буду правильно дышать (
Николас сунул в коричневый бумажный пакет из-под покупок мой халат, две футболки, мой шампунь и свою зубную щетку. Потом опустился возле меня на колени.
— Господи боже мой! — прошептал он. — Они повторяются через каждые три минуты.
В машине мне было неудобно, к тому же у меня открылось кровотечение, и каждый раз, когда огромный кулак стискивал мои внутренности, я сжимала руку Николаса. Вокруг бушевал ураган, и его вопли были ничуть не тише моих. Николас включил радио и пел мне песни, на ходу придумывая слова, если не знал их. На пустынных перекрестках он высовывался в окно и с криком «У меня жена рожает!» проносился на мигающий красный свет.
Припарковавшись у женской больницы, он помог мне выбраться из машины, одновременно кляня все на свете: погоду, состояние дорог и тот факт, что в Масс-Дженерал нет родильного отделения. Дождь шел сплошной стеной. Он мгновенно промочил всю мою одежду насквозь, так что она облепила мой живот и я четко видела каждое его сокращение. Николас втащил меня в приемное отделение, где за столом, ковыряясь в зубах зубочисткой, сидела толстая чернокожая женщина.
— Она стоит у вас на учете! — рявкнул Николас. — Прескотт. Пейдж.
Я не смотрела на женщину. Я сидела на пластиковом стуле, скорчившись и обеими руками обхватив живот. Вдруг передо мной возникло круглое темное лицо с янтарными тигриными глазами.
— Милая, ты можешь идти? — спросило лицо.
Я не могла говорить и просто помотала головой. Обладательница лица резко выпрямилась и позвала санитарку с креслом-каталкой. Николас, похоже, несколько успокоился. Меня привезли в один из старых родильных залов.
— Как насчет современного родильного отделения? — поинтересовался Николас. — Я слышал, там красивые шторы, покрывала и прочее.
Мне было уже все равно. Я готова была рожать в пещере на подстилке из сосновой хвои.
— Простите, доктор, — развела руками санитарка. — Мы забиты под завязку. Из-за этого урагана атмосферное давление скачет вверх-вниз, а у женщин почему-то начинают отходить воды.
Всего через несколько минут я оказалась на столе. Справа от меня стоял Николас, а слева акушерка. Ее звали Норин, и я доверяла ей больше, чем собственному мужу, спасшему сотни жизней. Она зашуршала простыней у меня между ног.
— Раскрытие десять сантиметров, — сообщила она. — Вы успели как раз вовремя.
