Потом елка включает сирену.
Сейчас май, какие рождественские огоньки? Мне в стекло стучит полицейский.
Мне приходится опустить стекло, в противном случае он меня арестует. Я велю себе собраться, быть вежливым и приветливым. Необходимо убедить его, что я не пил. Я поступал так с окружающим миром много лет.
Похоже, я узна?ю его. Кажется, он посещает нашу церковь.
— Только не говорите мне, — произношу я, натянуто и глуповато улыбаясь, — что я превысил скорость.
— Прости, Макс, но я должен попросить тебя выйти из…
— Макс!
Мы оба поворачиваемся на голос, потом хлопает дверца машины.
Полицейский отступает, и к моему окну наклоняется Лидди.
— О чем ты думал, когда сам решил ехать в неотложку? — Она поворачивается к полицейскому. — Ой, Грант, слава богу, ты его нашел…
— Но я не…
— Он упал с лестницы, когда чистил водосточный желоб, и ударился головой. Я пошла за холодным компрессом, а когда вернулась, то увидела, что он уже умчался на своем грузовике. — Она неодобрительно смотрит на меня. — Ты мог разбиться! Или хуже того — могли пострадать невинные люди! Ты же сам говорил, что у тебя в глазах двоится.
Я честно не знаю, что ответить. Может быть, головой ударился не я, а она?
Лидди открывает дверцу со стороны водителя.
— Подвинься, Макс, — велит она, и я отстегиваю ремень и перебираюсь на пассажирское сиденье. — Грант, даже не знаю, как тебя благодарить. Нам так повезло, что ты служишь в полиции, не говоря уж о том, что являешься членом нашей паствы. — Она поднимает на него глаза и улыбается. — Сделай милость, проследи, чтобы мою машину отогнали домой.
Она машет ему на прощание, когда трогается с места.
— Я не ударялся головой…
— Думаешь, я не знаю? — резко отвечает Лидди. — Я повсюду тебя искала. Рейд сказал, что оставил тебя на пристани, потому что ты собирался помочь пастору Клайву.
— Я и помогал.
Лидди смотрит на меня.
— Очень смешно. Потому что я провела с пастором Клайвом целый день и что-то тебя там не видела.
— Ты Рейду об этом сказала?
— Нет, — вздыхает она.
— Я могу объяснить…
Она вскидывает свою маленькую ладошку.
— Не нужно, Макс. Просто… не нужно. — Морща носик, она говорит: — Виски.
Я закрываю глаза. Какой же я идиот, если решил, что смогу обвести всех вокруг пальца! Выгляжу пьяным, пахнет от меня алкоголем…
— Откуда ты знаешь, если никогда не пробовала?
— Мой папочка пробовал, каждый день, когда я была маленькая, — сознается Лидди.
Что-то в ее тоне заставляет меня задуматься: неужели ее папочка священник тоже пытался утопить в алкоголе собственных демонов?
Она проезжает поворот, ведущий к нашему дому.
— Господи, в таком виде я не могу привезти тебя домой.
— Можешь стукнуть меня по голове и отвезти в больницу, — ворчу я.
Лидди поджимает губы.
— Не думай, что это не приходило мне в голову, — отвечает она.
Самый громкий скандал у нас с Зои случился после кануна Рождества, который мы провели в гостях у Рейда с Лидди. К тому времени мы были женаты пять лет и уже вкусили свою долю кошмаров, связанных с бесплодием. Ни для кого не секрет, что Зои не очень-то жалует моего брата и его жену. Она весь день включала канал «Погода», надеясь убедить меня, что снежная буря, в которую мы попадем, достаточно весомый предлог, чтобы не ехать к ним в гости.
Лидди любила Рождество. Она украшала дом не убогими надувными Сантами, а обматывала балясины настоящими гирляндами, а с люстр свисала омела. У нее была коллекция старинных деревянных кукол святого Николая, которых она рассаживала на подоконниках и столах. А блюда украшала по краям остролистом. Рейд говорил мне, что она целый день занималась подготовкой дома к празднику, и, оглядываясь по сторонам, я безусловно ему поверил.
— Ого! — пробормотала Зои, пока мы ждали в прихожей, что Лидди возьмет наши куртки и повесит в шкаф. — Такое ощущение, что мы оказались на одной из картин Томаса Кинкейда.
В эту секунду появился Рейд, неся кружки с горячим сидром. Он никогда не пил в моей компании.
— Счастливого Рождества, — пожелал он, хлопая меня по спине и целую Зои в щеку. — Что там на дорогах?
— Ужас! — признался я. — А будет еще хуже.
— Мы ненадолго, — добавляет Зои.
— Мы видели, как машина въехала в кювет, когда возвращались из церкви, — рассказывает Рейд. — К счастью, никто не пострадал.
Каждый год в канун Рождества Лидди ставит детский спектакль «Рождение Христа».
— Как прошел спектакль? — спросил я. — Твоих актеров приглашают на Бродвей?
— Незабываемое зрелище! — ответил Рейд, и Лидди шлепнула его по плечу.
— У нас сегодня было нечто вроде службы спасения диких животных, — сказала Лидди. — У одной из девочек из воскресной школы есть дядя, у которого небольшой зоопарк. Он одолжил нам осла.
— Осла? — изумился я. — Настоящего?
— Ослик был совсем ручной. Он даже не шевельнулся, когда девочка, игравшая Марию, вскарабкалась ему на спину. Но потом… — Лидди передернуло, — он остановился посреди прохода и… справил нужду.
Я засмеялся.
— Навалил кучу?
— Прямо перед женой пастора Клайва, — подтвердила Лидди.
— А вы что?
— Один из пастухов убрал кучу, а мама одного из ангелочков побежала за чистящим средством для ковров. А что было делать? Официально школа не разрешала мне приводить животных.
— Не впервой осел в церкви, — серьезно сказала Зои.
Я схватил ее за локоть.
— Зои, помоги мне!
Я втащил ее в кухню через вращающиеся двери. Пахло великолепно — имбирным пряником и ванилью.
— Никакой политики. Ты мне обещала.
— Я не буду молчать, когда он…
— Когда он что? — вспылил я. — Он ничего не сделал. Это ты отпускаешь ехидные замечания.
Она упрямо отвернулась от меня. Ее взгляд остановился на холодильнике, на магните в виде ребенка в утробе, сосущего большой палец. «Я РЕБЕНОК, — гласила надпись, — А НЕ ПРЕДМЕТ ВЫБОРА».
Я положил руку ей на плечо.
— Рейд — вся моя семья. Возможно, он консервативен, но он мой брат, а сегодня Рождество. Я одного прошу, всего на час: улыбайся и кивай, не затрагивай последние новости.
— А если он сам их затронет?
— Зои, — взмолился я, — пожалуйста!
И целый час складывалось впечатление, что нам удастся пережить ужин без особых эксцессов. Лидди
