— Еще раз приношу свои извинения. С моей стороны возражений нет.
Мы с Ванессой переглядываемся.
— Вы имеете в виду, что мы закончили? — уточняю я. — Мы сдали?
Собеседница улыбается.
— Это не экзамен. Никто не ожидает от вас правильных ответов. Мы просто хотим, чтобы у вас были эти ответы, и точка.
Ванесса встает и пожимает ей руку.
— Спасибо.
— Удачи.
Я хватаю куртку и сумочку, и мы выходим из кабинета. Секунду мы стоим в коридоре, потом Ванесса хватает меня и обнимает так сильно, что приподнимает от пола.
— У меня такое чувство, словно я только что выиграла Суперкубок.
— Скорее первую игру в этом сезоне, — уточняю я.
— И все же. Так приятно, когда тебе говорят «да» вместо «нет».
Мы идем по коридору, она обнимает меня за плечи.
— Официально заявляю, — говорю я, — что когда ты пойдешь откручивать уши этому гипотетическому обидчику — мисс Граймз я признаваться не хотела, — то я обязательно пойду с тобой.
— За это я тебя и люблю.
Мы подходим к лифту. Я нажимаю кнопку вызова. Когда раздается звонок, свидетельствующий о том, что лифт приехал, мы с Ванессой отстраняемся друг от друга.
Это уже вторая натура.
Чтобы люди, стоящие в лифте, не таращились на нас.
Во вторник по утрам я езжу в хоспис и занимаюсь музыкальной терапией с людьми, которые медленно умирают. Это жестокая, опустошающая душу работа. Тем не менее я лучше побуду в хосписе, чем в зале суда рядом с Анжелой Моретти. На этот раз слушается внеочередное ходатайство Уэйда Престона, которое он подал вчера прямо перед закрытием предварительных слушаний. Анжела настолько злая, что даже шуток насчет Престона не отпускает.
Судья О’Нил сердито смотрит на Престона.
— Передо мной лежит внеочередное ходатайство, которое подала ваша сторона, и в нем вы просите дисквалифицировать Анжелу Моретти как адвоката Зои Бакстер, и ходатайство, поданное миссис Моретти, со ссылкой на статью одиннадцать, которое аннулирует ваше. Или, как я люблю это называть, целый флакон экседрина на ночь. В чем дело, стороны?
— Ваша честь, мне бы не хотелось разглашать эту информацию в суде. Но как видно по снимкам, которые прилагаются к ходатайству и которые я хотел бы приобщить к делу как вещественное доказательство номер один, миссис Моретти не только симпатизирует лесбиянкам, но и сама ведет такой же развратный образ жизни.
Он поднимает повыше шероховатый снимок двадцать на тридцать, на котором мы обнимаемся с Анжелой. Мне приходится прищуриться, чтобы понять, где, черт возьми, была сделана эта фотография. Потом я вижу забор в форме цепи, фонарь и узнаю стоянку у средней школы.
В тот день мы с Анжелой предварительно не договаривались о встрече.
А это означает, что Престон нанял кого-то следить за мной.
Уэйд Престон пожимает плечами.
— Фотография красноречивее слов.
— Он прав, — соглашается Анжела. — И это обманчивое фото говорит само за себя.
— Если они занимаются этим на людях, только представьте, чем они занимаются наедине…
— Боже мой! — бормочет Анжела.
— Сейчас уже поздно поминать Господа, дорогая. Очевидно, что ответчица со своим адвокатом состоят в порочащей связи, что является нарушением этических норм, которыми руководствуются адвокаты штата Род-Айленд, — говорит Престон.
Со своего места медленно встает Бен Бенджамин.
— Уэйд, ты что? В Род-Айленде не запрещено вступать в интимные отношения со своими клиентами.
Престон резко поворачивается к Бенджамину.
— Не запрещено?
Я недоуменно смотрю на Анжелу.
— Не запрещено?
Бенджамин кивает.
— Если только секс не рассматривается в качестве гонорара.
Престон бесстрашно поворачивается к судье.
— Ваша честь, Род-Айленд не исключение, нам всем известно, что существуют этические нормы в юриспруденции. Насколько же низко должен пасть адвокат, чтобы завести интрижку с клиентом! Это просто переходит все нормы приличия, и об этом свидетельствует вещественное доказательство номер один. Миссис Моретти, безусловно, не может объективно представлять своего клиента в этом процессе.
Судья поворачивается к Анжеле.
— Я думаю, у вас есть что добавить?
— Я категорически отрицаю, что меня с клиенткой, чья супруга сидит у нас за спиной, связывают какие-либо любовные отношения. Папарацци мистера Престона стал свидетелем всего лишь невинных объятий, которые имели место во время моей встречи с клиенткой, когда она буквально обезумела, узнав о попытке Уэйда Престона извратить правосудие, подав ходатайство с просьбой назначить опекуна- представителя зиготам. И хотя я вполне понимаю желание мистера Престона принимать обычное человеческое сочувствие за нечто иное — поскольку это означает, что прежде всего он сам должен быть человеком, — он совершенно неверно истолковал ситуацию. В довершение ко всему возникает вопрос, Ваша честь: зачем он нанял человека фотографировать мою клиентку?
— Она находилась в общественном месте, на стоянке, у всех на виду, — возражает Престон.
— У вас на руке обручальное кольцо? — интересуется судья у Анжелы.
— Да.
— Вы замужем, миссис Моретти?
Адвокат прищуривается.
— Да.
— За мужчиной или за женщиной? — вмешивается Уэйд Престон.
Анжела поворачивается к нему.
— Протестую! Ваша честь, это переходит все границы приличия. Это порочащие предположения и клевета…
— Довольно! — кричит судья О’Нил. — Ходатайство отклонено. Я не стану применять санкции к сторонам, не стану штрафовать. Стороны, перестаньте тратить попусту мое время.
В ту же минуту, как судья покидает свою скамью, Анжела идет к столу истца и орет на Уэйда Престона, который по меньшей мере на полголовы выше ее:
— Клянусь, еще раз подобным образом запятнаешь мое имя, я мгновенно подам на тебя в суд и тебе всыплют по первое число!
— Пятнать ваше имя? А почему, миссис Моретти, вы считаете, что быть лесбиянкой оскорбительно? — спрашивает он. — Стыдно, стыдно! Ваша контора должна пожизненно отстранить вас от юридической практики.
Она тыкает пальцем в его костлявую грудь, и кажется, что сейчас Анжела будет метать громы и молнии, но неожиданно она отступает, подняв вверх руки, — словно признает, что неправа.
— Знаете что? Я собиралась сказать «Да пошел ты!», но потом решила подождать начала процесса, чтобы ты сам облажался.
Она разворачивается на каблуках и покидает зал суда. Ванесса смотрит на меня.
