Горюнов нерешительно потоптался на месте.
– Я опасаюсь, что он мог совершить еще одно преступление, о котором мы не знаем.
– Какое?
– Ваша дочь.
– Бред сивой кобылы!
– Где она сейчас? Я могу с ней поговорить?
– Она в Москве.
– Вы уверены?
– Абсолютно. Она уехала несколько часов назад. У нее конкурс в клубе вязания. Привела внучку супруге, села в такси и уехала.
– Позвоните ей.
– Да бросьте. С ней все в порядке. Вернется завтра утром.
– Позвоните, я вас очень прошу.
Абрамов недовольно посмотрел на Горюнова, поздоровался с кем-то еще, но без улыбки. Достал телефон и отошел в сторону.
– Не отвечает, – ответил он, вернувшись. – Наверное, идет церемония, и она не слышит звонка. Или вообще выключила. Но я вас уверяю, что она сейчас там.
– Ладно, – сдался следователь, – будем надеяться, что угрозы в ее адрес – больная фантазия Савичева.
Он помялся, собираясь еще что-то сказать.
– Вам не кажется, – спросил наконец, – что следует отменить завтрашний праздник?
– В каком смысле?
– Я не имею в виду моральную сторону вопроса. Меня волнуют угрозы Савичева насчет вашего шоу. А вдруг у него есть сообщник? Обычно психи действуют поодиночке, но я не исключаю наличие сообщника – в общей картине преступления по-прежнему не хватает некоторых деталей. Вполне вероятно, что Савичеву кто-то помогал. Вдруг этот «кто-то» решит испортить вам жизнь? Отомстить за арестованного подельника?
– Поэтому здесь вы: чтобы найти этого сообщника. А праздник состоится несмотря ни на что. Я позвал гостей и потратил чертову уйму денег. Это как старт ракетоносителя – его нельзя отменить.
– Иногда ракетоносители взрываются после старта.
Абрамов недовольно посмотрел на следователя.
– Когда вы освободите помещение? – спросил он. – Оно мне нужно.
– Мы ждем автозак. У оперативной машины забарахлил топливный насос, не хотелось бы застрять вместе с задержанным посреди дороги. Не волнуйтесь, мы скоро его увезем.
Горюнов ушел, протиснувшись мимо прибывающих гостей. Абрамов растянул лицо в улыбке, приветствуя очередную пару.
То, что празднование годовщины может расстроить какая-нибудь неприятность, беспокоило Сергея Викторовича с самого начала. И с самого начала все словно взбунтовалось против его затеи. Зверские убийства, непонятные слухи, утечка информации в местную газету, «расследование» Савичева, завтрашняя статья. События нарастали как снежный ком. Ситуация складывалась очень неблагоприятно… Однако если подумать, причин для тревоги по-прежнему не было.
Абрамов не позволил журналисту местной газеты раздуть сенсацию и отпугнуть гостей от приезда в Istra Park. Расследование Савичева остановил его арест. Немного пугала завтрашняя статья – она могла вызвать резонанс. Но могла и не вызвать. Если разобраться, особой сенсации не было. Ну, маньяк. Мало их, что ли, гуляет в наши дни? К тому же завтра выяснится, что маньяк арестован. Читатели любят интригу, а здесь интрига отсутствует: правоохранительные органы сработали оперативно, маньяк обезврежен. Дальше следствие, суд – скукота. Родственная связь с ним не имела существенного значения: не общались два года. Правда, мог пострадать имидж отеля, рядом с которым происходили убийства, но, в конце концов, за что он платит своему пиар-агентству?
Все это не страшно. Все можно поправить. Волна неприятностей схлынет, и Istra Park вернет себе образ тихого респектабельного курорта. Абрамов об этом позаботится.
«Все обойдется», – мысленно повторил он заветную мантру.
Куда больше его волновало заявление Савичева насчет Натали. Абрамов на двести процентов был уверен, что дочь находится в Москве, что ей ничего не угрожает. И все же гадкий червь сомнения грыз его изнутри. Тот же самый червь не давал ему покоя, когда дочь в четырнадцать лет отправлялась вечером гулять с подружками, а в восемнадцать задерживалась на пати или в ночных клубах.
Он отошел в тень деревьев, подальше от ресторанного шума, и еще раз набрал номер. Натали опять не взяла трубку.
Абрамов решил выбросить из головы беспокойные мысли. Он и сам выключает мобильник во время важных совещаний, а дочь вся в него. Так что нечего волноваться и тревожить сердце. Лучше подумать о предстоящей сделке. Через полчаса они с Вельяминовым подпишут договор, и он станет полноправным владельцем отельного комплекса Istra Park.
Натали пришла в себя на каменном полу. Первое, что она почувствовала, была сырость и тяжелая ладонь, которая мяла и давила грудную клетку, отчего было невозможно дышать.
Внутренности сжались от острого спазма.
Вырвавшись из-под руки, Натали перекатилась на левый бок и выблевала на пол не меньше литра речной воды. Вода полилась через рот и нос. В ушах звенело, в глазах расплывались круги. Последний раз ее тошнило больше двух лет назад. Токсикоз во время беременности протекал очень тяжело. Помнится, в очередной раз оставив в унитазе завтрак, она заявила Мите, что больше никогда, никогда не будет рожать. Это первый и последний раз.
Наконец, желудок освободился, и она смогла глотнуть сырого воздуха. Грудь резануло будто ножом, из нее повалил кашель. В легких забулькало, словно их наполняла вода.
Или так оно и было?
Превозмогая кашель, она вновь хлебнула воздуха. Опять бульканье в легких, удушающий кашель, брызги изо рта. Но именно так, шаг за шагом, кашляя и глотая воздух, Натали восстановила дыхание.
Она села, привалившись к стене, ощущая свинцовую тяжесть во всем теле. Ноги были босые, без туфель. Мокрое платье прилипло к телу. Отчего-то дико болел живот. Что с ним происходило, Натали не могла понять. Малейшее прикосновение к области пупка вызывало жгучую боль, но из-за густой темноты разобрать проблему с животом было невозможно.
Где она?
Натали огляделась и увидела, что окружающая тьма не везде однородна. Справа, где звенела обильная капель, глаз различал арочный свод. Какое-то помещение. Без окон, как можно догадаться. Вместо них были холод, сырость, а из глубины еще тянуло речной гнилью.
Натали попыталась вспомнить, что произошло. Мысленное усилие отозвалось острой мигренью в лобных долях. Кажется, она сказала Мите, что им следует расстаться. Не потому, что она изменила ему с Аркадием. Просто они больше не пара. Натали ему призналась, и он воспринял это по-взрослому. А потом она спустилась к воде, потому что измазала туфли и собиралась их отмыть, и…
И?
Что случилось у воды?
Гротеск, уродство, словно на картине Иеронима Босха. Завеса реальности сдвинулась и обнажила иррациональный кошмар. Вода около берега разошлась, и перед Натали предстало чудовище из фильма ужасов.
– Это сон! – прошептала она. – Это был просто сон!
Возможно, и сейчас она спит.
Маловероятно. Окружающие детали выглядели явственно и реалистично: гнилая вонь, сырость, боль в животе, словно Натали пришла в себя во время кесарева сечения… Опять эти образы, связанные с родами и беременностью! Они преследовали ее и в жизни, и во снах. Кроме наполнявшей сердце светлой радости, рождение дочери оставило в памяти страшную боль, а в душе – разочарование от катастрофы, в которую
