величавым, нежели жест барона, указующий ему на двери, траппер бросил перед Плакучим еще одну четвертную: – Шампанского... открой!
Вылетела пробка, коснувшись в полете последних волосинок на темени Неякина. Между рамами окна зажужжала весенняя муха, не выметенная с осени.
– Барон, – свысока заговорил Исполатов, – когда вы идете в приличный шалман, не забывайте спрашивать, какие в нем цены. Между прочим, на Камчатке за все цены очень высокие... Это вам не занюханная простаками Америка, где на два пенса можно нажраться любой патоки до отвала.
– Откуда вы, камчадалы, знаете что в Америке?
– Мы все знаем...
– Кто этот тип? – еще раз спросил барон.
– Сашка! – неопределенно ответил Неякин.
Звякнула вилка, отброшенная Бриггеном, а муха между оконными рамами стала жужжать назойливей.
– Вы ведете себя возмутительно! – выговорил Бригген с назиданием. – Но пусть содержимое моего кошелька вас не тревожит: у меня хватит денег расплатиться.
Исполатов со вздохом опустил бокал на прилавок, и все услышали, как шипит в нем шампанское.
– Боюсь, что вы, барон, окажетесь на улице раньше, нежели успеете это сделать. Но лестница для сукиных сынов – это слишком роскошно... Существует путь более короткий!
Плакучий, умудренный опытом, жалобно сказал:
– Пожалей хоть стиклы-ы... ы-ызверг!
Неякин, издав мышиный писк, скрылся за печкой.
Барон фон дер Бригген только за океаном сумел оценить скоропостижность своего поражения. В долю секунды он был схвачен за штаны и за воротник. Какая-то сила оторвала его от стула. Мелькнув на прощание белыми гетрами, он описал в воздухе довольно-таки сложную траекторию и головой рассыпал перед собой стекла...
А за окном была улица, увы, – совсем не мягкая!
В трактире все замолчали. Плакучий протер полотенцем стакан, зачем-то подул в него и снова стал протирать, проявив не свойственную ему чистоплотность. Неякин тихо выбрался из-за печки и еще тише спросил:
– Который час?
– А зачем тебе знать? – грустно ответствовал Плакучий.
– Да так... интересно.
– Ну, девятый. А нам с того ни легше.
Все явственно слышали, как шлепнулся внизу барон, соприкоснувшись с мостовой. Но ни единого стона не донеслось с улицы, отчего присутствующие в трактире решили, что барону амба – как лягушке.
Наконец Неякин исполнился волевым решением:
– Пойду-ка я... гляну, что с ним.
Вскоре он возвратился, пребывая в прострации.
– Вдрызг? – спросил его Плакучий.
Неякин с трудом пролепетал:
– Его... не стало.
– Куды ж эта гнида подевалась-то?
– Стекла лежат. А барона нету...
Один из гостей трактира высунулся в окно:
– Верно! Не видать паразита.
Исполатов допил шампанское и сказал:
– Не туда смотрите! Что вам далась эта улица?
– А куды ж нам глядеть? – удивился Плакучий.
– Гляньте дальше – из бухты исчезло и «Редондо»... Кажется, я начинаю верить в чудеса, – закончил траппер, честно расплачиваясь с трактирщиком за выбитые стекла.
В торбасах и фраке, твердой поступью он спустился во двор. Иногда ему казалось, что, если случится нечто тревожное и размыкающее его с пропащим прошлым, тогда жизнь, еще необходимая ему, станет нужна и другим...
Где-то на окраине Петропавловска завели граммофон, и до Исполатова донесло хрипловатый басок певицы Вари Паниной:
Часть вторая
Камчатка – любовь моя
Люди с большим самообладанием могут творить чудеса, тогда как слабая воля исполнителей и недостаток настойчивости в значительной степени убавят результат.
Прелюдия второй части
Андрей Петрович был заранее уверен в победе русского оружия, и тут ничего не поделаешь: русский человек от самых пеленок воспитан на вере в непобедимость своего великого государства... Это убеждение окрепло в Соломине после посещения им в 1902 году города Дальнего, что располагался близ Порт-Артура. Архитектор показывал ему места среди новостроек, отведенные для плавательных бассейнов, площадки для игры в теннис и роскошные кегельбаны. Андрея Петровича тогда же удивило в планировке города заведение обширного зоопарка. В самом деле, когда строят вольеры для тигров и озабочены покупкою павлинов – это убеждает лучше пушек, глядящих с бастионных парапетов в безбрежие океана.
А теперь, читатель, представим громадные пространства от Читы до Владивостока (по долготе) и от Николаевска до Порт-Артура (по широте). Мысленно рассредоточим на этой необозримой территории 90 000 солдат, расставим по холмам 148 пушек и выставим в кустах 8 пулеметов.
Много это или мало?
Да ведь это просто ничтожно... Именно с такими ничтожными силами Россия встретила вероломное и хорошо подготовленное нападение самураев. Русско-японская война исторически еще слишком близка нам, и порою кажется, что в ней все уже давно выяснено. Но это только кажется... Для любого русского человека всегда останется неприятным вопрос: почему Россия потерпела поражение от Японии? Говорить о том, что, мол, государственный строй царизма был прогнившим и потому армию разбили, – это еще половина объяснения, ибо, как доказал опыт истории, прогнившие политические системы способны иметь победоносные армии.
Вопрос о поражении в войне с японцами слишком жгуч для национальной гордости великороссов. Именно поэтому разгром империалистической Японии в 1945 году был воспринят советскими людьми как закономерная расплата за неудачу своих отцов и дедов. Никто не спорит – да, война была одинакова чужда и русскому, и японскому простому народу. Но русская дипломатия уклонялась от войны, а японская военщина, вкупе с токийскими политиками, войну развязывала. Разгулявшемуся от легких побед над китайцами и корейцами самурайскому духу стало тесно на островах – Япония, вступая в рискованное единоборство с Россией, воевала, по сути дела, за право разграбления Китая, за подчинение Кореи, за ослабление русской конкуренции на берегах Тихого океана. Токио играл ва-банк: в случае японской победы Россия теряла большую долю своего международного престижа, а империя микадо безоговорочно вступала в ранг ведущих мировых держав...
Но все-таки почему Россия не стала победительницей?
Три воинских эшелона в сутки, которые могла пропустить по рельсам к океану Великая Сибирская магистраль, – вот едва ли не главная причина поражения. Отличная кадровая армия России даже не была стронута с западных рубежей, сдерживая угрозу возможного нападения двух заклятых врагов – Германии и Австрии! На полях Маньчжурии воевали главным образом солдаты, наспех взятые из запаса, и малоопытные казаки сибирских соединений; прославленная русская гвардия в бои брошена совсем не была... Мне
