вечер, а они его портят своим дурным настроением!
— …и вот смотрит она на меня, глаза испуганные, а я и сам растерялся, не знаю, что дальше делать, и вдруг она кланяется и говорит: 'Здравствуйте, ваше императорское величество!', — Владлен Серафимов с важным видом рассказывал о своих похождениях в Михайловском замке, не забывая поворачивать над углями шампуры. — Ну, тогда я тоже ей кивнул и исчез. А на следующую ночь специально в тот зал пришел, подождал немного, и туда вместе с уборщицей пришла одна из смотрительниц. И они тоже — здравствуйте, мол, ваше императорское, и так далее. Оказывается, по легенде, его призраку именно надо так отвечать, тогда он никого не тронет и уйдет. Так забавно было на них смотреть…
Слушатели хихикали, представляя себе перепуганные лица сотрудниц музея, посчитавших приколиста Владлена духом самого Павла Первого. Аскольд начал вспоминать подобную историю пятилетней давности, когда на Гороховой улице, возле здания, где жил Григорий Распутин, тоже начала появляться призрачная фигура бородатого мужчины, распугавшая жителей всех окрестных домов и на поверку оказавшаяся весьма уважаемым в огненной общине магом, тоже еще довольно молодым, но, по словам Алоизия, очень перспективным. Другие огненные волшебники, вспомнив, что именно к 'Распутину' Владлен сегодня и отправляется, тут же вручили ему туго набитый рюкзак с 'передачкой' для этого волшебника и длинный список с именами тех, от кого он должен был передать привет своему товарищу по несчастью.
Затем 'призрачную' тему продолжила Ия, утверждавшая, что легенда о появлении в 1917 году на 'Авроре' некой 'прекрасной девы' как раз имела под собой реальную основу. По словам Ии, это была одна из волшебниц металлической общины, не пожелавшая оставаться в стороне от всего того, что в те годы творилось в мире, и решившая таким образом спровоцировать штурм Зимнего дворца. Рассказчице, понятное дело, никто не верил, а Аскольд чуть ли не с пеной у рта принялся доказывать, что матросы на 'Авроре', даже если допустить, что они были в стельку пьяные ('чего в те времена быть в принципе не могло!'), ни за что не пустили бы на свой корабль женщину ('пусть даже и призрачную и невообразимо прекрасную!') и уж тем более, не стали бы стрелять по ее сигналу. Но другие металлические волшебницы тоже подняли шум, заявив, что 'именно так все и было' и что у них в общине об этой женщине знают все, даже совсем маленькие дети. Спор грозил перейти в ссору, но, к счастью, один из подземных магов, должно быть, вспомнив, что является представителем самой главной из общин, успокоил спорщиков, объявив, что 'как раз дамочка из 'железки' запросто могла и на корабль пролезть, и из пушки выстрелить!' Ия и ее подруги восприняли эту фразу, как комплимент, а Аскольд и другие огненные колдуны — как намек на 'ненормальность' металлических волшебниц, которые действительно 'еще не такое могут учудить'. В результате, обе сцепившиеся стороны остались довольны, и проголодавшиеся волшебники смогли приступить к поеданию шашлыка.
— Между прочим, Владимир, — подмигнул Аскольд подземному волшебнику, сумевшему примирить его с Ией. — Ваша община по части призраков тоже не без греха! Признайся, легенда о голове студента, которая катается по Саблинским пещерам — она ведь не на пустом месте появилась!
Волшебники тут же загалдели, припоминая разные варианты легенды о студенте, потерявшем в Саблино собственную голову и теперь бегающему по пещерам, безуспешно пытаясь ее догнать. Но Владимир в ответ на это лишь сделал непонимающие глаза и развел руками:
— К подземной общине эта история никакого отношения не имеет. Это просто студенческий фольклор.
— Ну да, конечно! — всплеснула руками Ия. — А то, что эту байку рассказывают про пещеру, где живет ваше руководство — так это просто случайное совпадение!
— Именно так, Ия, — невозмутимо отвечал подземный волшебник. — Ты совершенно права.
И снова собравшиеся начали спорить — на этот раз о том, может ли вообще хоть одна легенда возникнуть на пустом месте или за всеми мистическими историями стоят хулиганы-волшебники. Ни Владимир, ни другие подземные маги в этой дискуссии не участвовали, зато представители остальных стихий разошлись ни на шутку. Громче всех свою точку зрения доказывал все тот же неугомонный Аскольд:
— Что значит 'у всего есть причина'?! Вот я завтра сочиню какую-нибудь байку, запущу ее в Интернет и можете мне поверить — через полгода все будут ее рассказывать в своих компаниях от своего собственного имени. Типа: 'Это со мной было, я там был и сам все видел!' И каждый будет прибавлять к ней какие-нибудь подробности собственного сочинения. А через несколько лет эту байку напечатают в какой- нибудь газете или журнале или даже в сборнике легенд. И что, это будет значить, что у нее была какая-то особая причина?
— Если ты эту байку высосешь из пальца, ни в какие сборники она не войдет, — звонким голосом возражала ему Ия.
— Да половина всех питерских легенд именно так и создавалась! Кто-то от нечего делать или по пьяни сочинил какую-нибудь ерунду, а остальные поверили и начали ее пересказывать.
— Докажи!
— А чего тут доказывать, это же очевидно! По-другому просто быть не может!
— Ерунда не может войти в фольклор. Если такое случилось, значит, люди на самом деле что-то видели или слышали. Другое дело, что потом они могли все переврать. Но начинаются все легенды с реальных фактов.
— Да что ты говоришь! Может быть, по-твоему, и сказочка про гибель Питера через триста лет тоже на реальных фактах основана?
— Наверняка!
— И на каких же?
— На каких — точно не знаю, но что-нибудь там, несомненно, было.
— Да не было там ничего! Какой-нибудь пьяный в кабаке что-то ляпнул про триста лет, и все начали это повторять.
Ия возмущенно фыркнула, давая понять, что продолжать разговор с таким необразованным и не понимающим элементарных вещей собеседником она не будет. Аскольд ответил ей тем же, но тут остальные присутствующие подняли шум, требуя рассказать им, что это за легенда про триста лет и откуда эти двое вообще ее знают?
— Да дурацкая это байка! — отмахнулась от них Ия. — Я когда помогала нашим к юбилею города готовиться, столько всяких легенд перечитала… В общем, вроде как кто-то когда-то предсказал, что Петербург просуществует только триста лет, а потом будет не то затоплен, не то разрушен.
— Вот именно, — вставил Аскольд. — Кто-то когда-то сболтнул глупость, а все остальные, как попугаи…
— Так это что же получается? — испуганно пискнула Камилла. — Что в День Города нас всех должно затопить?
Аскольд бросил на нее сердитый взгляд — мало того, что подруга его перебивает, так еще и верит во всякую чушь!
— Нас никак не может в День Города затопить, потому что наводнения в Питере бывают только осенью, — разъяснил он ей высокомерным тоном. — И уж тем более, Питер никогда не разрушится, потому что землетрясений в нем не может быть в принципе. Еще вопросы?
Камилла пристыженно затихла.
— Так откуда же эта байка все-таки пошла? — спросил Владлен. — Или это точно не известно?
Вместо Ии с Аскольдом ему неожиданно ответил до сих пор молчавший Владимир.
— Все точно известно, просто наша молодежь историю города читает через строчку, — заговорил подземный маг, поглядывая на всех с таким видом, словно сам он к 'молодежи' уже давно не относился. — Это предсказание сделала жена Петра Первого Евдокия, после того, как он отправил ее в монастырь. Когда ее туда везли, она крикнула: 'Быть твоему городу пусту!'
— Ну я же говорил — одна баба что-то со злости прокричала, а идиоты вокруг поверили! — Аскольд с торжествующим видом повернулся к своей металлической оппонентке.
— Что лишний раз подтверждает — все беды от женщин! — поддакнул ему еще один огненный волшебник и едва успел увернуться от летящего в него града еловых шишек: металлические чародейки были с этим утверждением решительно не согласны. Впрочем, спорить дальше никто не стал — вспомнив о приближающемся юбилее Санкт-Петербурга, маги начали рассказывать друг другу, как собирается отмечать этот праздник каждая из общин. Тема мгновенно захватила всех: представители огненной стихии принялись
