с ним в детской расставляла на ковре оловянных солдатиков.
Голос Глухова пробудил ее от воспоминаний:
— Оказывается, вам нравится современная музыка?
— Что? — спросила Анна. — Музыка?
— Современная. — Глухов указал на приемник, где вертелась джазовая пластинка.
— Не такая уж современная.
— А какая — современная?
— Барток, Прокофьев…
Глухов с интересом рассматривал Анну, потом сказал:
— Пожалуй, вы правы. Легкая музыка рассчитана на мещан, а мещане боятся новаторства.
'Боже, — подумала Анна, — ведь он рассуждает совсем как Алексей Александрович'.
— С кем вы были сегодня на концерте? — как-то без перехода спросил Глухов.
— Мне следует отчитаться?
— Мне позвонили и сообщили, что видели вас в филармонии с человеком, которого никто не знает в институте. Поймите меня правильно. Никто не намерен лишать вас свободы. Но я по создавшимся обстоятельствам больше других ответствен за все, что с вами может произойти.
— Я была с Игорем. Вы знаете, что я с ним встречаюсь, и знаете, при каких обстоятельствах я с ним познакомилась.
— Каковы ваши отношения?
— Он — мой единственный друг.
Глухов поднял на нее глаза:
— Вы уверены в этом?
— Я не верю в дружбу между мужчиной и женщиной.
— Значит, это любовь?
— Он любит меня.
— К счастью, вы не Анна Каренина, и никто не будет препятствовать вашей любви. Однако и в наше время любовь требует официальной регистрации. Нашему разводу тоже никто не будет препятствовать. Кроме меня.
— Вы не дадите мне развод?
— Не дам, пока не приду к убеждению, что вам это нужно.
— А вам не нужно? Ведь вы еще можете жениться, вам, наверное, нужна женщина, как у всех.
— Моя личность не так феноменальна. Разговор идет только о вас.
Анна несколько раз прошлась по гостиной от окна к двери и снова к окну, остановилась у приемника.
— Вы не будете возражать, если я поставлю пластинку?
Глухов поднялся:
— Мне уйти?
— Вы мне не мешаете. Останьтесь, если хотите.
Глухов остался в кресле. Анна снова поставила пластинку с модными танцевальными пьесами. И снова вспомнила, как в поезде познакомилась с матерью Вронского, — очень приятная пожилая дама. Анна тогда ей тоже понравилась. А потом? Нет, Глухов совсем не похож на Алексея Александровича. У того смысл жизни заключался в государственных делах. Анна представила себе мужа в советском обществе. Он был бы ценным служащим — прямолинейным, трудолюбивым, честным, исполнительным. А Глухов? Он уже отступил от буквы закона, совершил поступок сильный и нерациональный. Он пошел на преступление, засадив Анну в информационную камеру, чтобы отвести от нее законную кару.
В этот вечер, когда Анна уходила в свою комнату, ей почему-то стало жаль Глухова, захотелось подойти к нему, поцеловать его в лоб и перекрестить на ночь, как Сережу. Но она ограничилась тем, что сказала: 'Спокойной ночи'. И Глухов остался один в гостиной со своей книгой.
Самостоятельно, без посторонней помощи, Анна раздобыла сведения о режиссере Ермолине: два кинофильма, работа на телестудии, положительные официальные отзывы. Она позвонила ему по телефону и договорилась о встрече.
Ермолин сам открыл ей дверь и провел в кабинет. Это был довольно полный мужчина лет сорока, с красивым породистым лицом. Идеально прямой нос, гладкие, короткие не по моде волосы, проницательные серые глаза.
— Удивительной получилась ваша судьба, — сказал он, — я вам завидую.
— Я сама себе завидую.
Ермолин рассмеялся:
— Вы не потеряли чувства юмора.
— Это не мое чувство юмора. Это от Анны Карениной.
— Значит, Каренина была умной женщиной. Я как-то искал актера на роль математика Лобачевского. Перебрал всех актеров, — ничего подходящего. Вдруг встречаю совершенно случайно молодого человека — полное портретное сходство. Он оказался филологом, недавно кончил университет, зарплата скромная, и я предложил ему сниматься в телефильме. Он спросил об окладе. Я назвал сумму. Тогда он спросил, кого я предлагаю ему играть, и, узнав, что Лобачевского, пошутил: 'Я с детства не тяну в математике, у меня по ней, как у Пушкина, одни двойки были. Так что мне придется вдвойне перевоплощаться, а значит, и оклад должен быть двойной'. Я сказал ему, что остальные актеры вряд ли сильнее его в математике. Фильм отсняли. И представьте себе: филолог настолько перевоплотился в великого математика, что, когда при последней выдаче денег расчетчица по ошибке написала ему на пятнадцать процентов меньше, он в течение пяти минут сам произвел перерасчет и предъявил требование о доплате с точностью до копейки.
Ермолин рассказывал со вкусом, у него был богатый тембр голоса, и очевидно, что бы он ни рассказывал, получалось интересно. Анна, невольно улыбаясь, выслушала эту нехитрую историю, а потом спросила:
— Кого же вы сделали Анной Карениной вместо меня?
— Вы не читали в 'Советской культуре'? Когда это случилось с вами, я отказался от съемок фильма. — И он многозначительно посмотрел на Анну, а потом, после паузы поднял брови и добавил: — Да.
Это 'да' было сказано так проникновенно, словно он долгие дни репетировал его произношение по системе Станиславского. Анне стало смешно. И как только она могла подозревать Купцову, эту умную тщеславную женщину! Но что-то в его взгляде насторожило ее, и, чтобы не сомневаться, она спросила прямо:
— Скажите, я была вашей любовницей?
Ермолин посмотрел на нее как-то боком:
— Это в каком смысле?
— В прямом. Была ли между нами интимная связь?
— Да, — ответил он, глядя в сторону.
— Сколько времени длилась эта связь?
— Месяц. Мы были в отпуске на юге. — В его голосе уже не было той актерской сочности.
Анна продолжала допрос:
— Съемки уже начались?
— Когда мы были в Гаграх, я получил телеграмму об утверждении съемочного коллектива. Надо было срочно возвращаться в Ленинград, но вы сбежали.
— Как?
— Я с утра был на пляже, а когда вернулся в гостиницу, вас уже не было. Вы оставили записку, что оставшуюся часть отпуска проведете в Геленджике, там у вас были знакомые. Я тотчас приехал в Геленджик, разыскал вас, но вы наотрез отказались от съэмок. Из-за этого у меня потом были крупные неприятности. Да. Крупные…
— Почему я отказалась от съемок? Мы с вами поссорились?
— Нет. Хотя вы часто вызывали меня на ссоры, но я сохранял ровную атмосферу.
Последнее слово Ермолин произнес через 'э' — атмосфэру.
