— Ты готова, Элина? — Вил приоткрыл дверь и заглянул в студию, из которой должна была вестись передача. — Мы привели его. Он в коридоре с Ником.
— Минутку, Вил. — Элина отвернулась от большого матового экрана, перед которым сидела. — Входи и закрой дверь. Сейчас я объявлю, что можно начинать. — Она поправила волосы, критически оглядела себя в маленькое зеркало, пригладила какой-то волосок на брови, взглянула на Вила: — Ну как?
— Изумительно… Вижу, что передача строится на контрастах. Ты, как живое воплощение конца двадцать первого века, и он…
— Кстати, как он сегодня? — поинтересовалась Элина, подправляя краску на губах.
— Нормально… Не хуже, чем вчера… За завтраком ему дали успокоительное.
— А он не будет слишком пассивен?
— Ты его расшевелишь…
— Куда мне стать, чтобы не оказаться в поле зрения этого адского глаза? — спросил Вил, кивнув на экран.
— В поле его зрения вся студия, но сейчас это неважно. Нас увидит только оператор Центра.
Пальцы ее пробежали по клавишам, и большой матовый экран посветлел, стал прозрачным и глубоким, Тотчас на маленьком экране, вмонтированном в пульт управления, появилось лицо оператора.
— Здесь все готово, Ив, — сказала Элина. — Я могу включиться в передачу через несколько минут.
— Комментарий уже идет, — объявил с экрана Ив. — Сейчас рассказывают о предыдущих опытах. Потом покажут фрагменты из научных фильмов. Через шесть минут начнется твое время, и я смогу дать тебя в эфир в любой момент…
— Имей в виду, что я, может быть, не использую всего времени целиком, или мне придется выключиться на несколько минут… Герой передачи не совсем обычный…
— Не волнуйся. На эти случаи у меня приготовлены фрагменты из хроники прошлого столетия.
— Тогда все в порядке, Ив, — сказала Элина, выключая экраны.
Несколько секунд она сидела молча, потом тряхнула головой, улыбнулась и кивнула Вилу:
— Давай его.
— Ты не беспокойся, в случае чего мы с Ником сразу будем здесь. — Голос Вила прозвучал хрипло, и Элина удивленно взглянула на ассистента:
— Не вздумайте влезть мне в передачу…
— Это на всякий случай, — оправдывался Вил.
Элина расхохоталась:
— Неужели ты думаешь, что он станет драться со мной? Вы смогли его только оживить, — добавила она, сразу став серьезной, — понять его вы решительно не в состоянии. Предоставьте это нам, женщинам…
Выйдя из студии, Вил осторожно потрогал пальцами свой подбородок и пожал плечами.
Через минуту дверь в студию снова открылась. На пороге появился тот, встречи с кем ожидала сейчас вся планета. Его настороженный взгляд быстро обежал помещение: ярко освещенная комната без окон, два кресла, стол с кнопками и клавишами, экран… Всюду у них эти экраны.
— Входи, Джим, — крикнула от стола Элина.
Он нерешительно переступил порог, оглянулся на провожатых, но они остались в коридоре. Дверь бесшумно закрылась.
— Садись. — Элина указала на свободное кресло рядом с собой. — Поговорим.
— О чем? — Он глядел на нее исподлобья, не двигаясь с места.
— О чем ты захочешь. Садись же. Знаешь, ты сегодня просто элегантен.
По его лицу промелькнуло подобие улыбки. Он оглядел свою пижаму, засунул руки поглубже в карманы куртки, подошел к креслу, сел. Взглянул на Элину и тотчас опустил глаза.
Она, улыбаясь, смотрела на него. Чисто выбрит, лицо свежее, моложавое, на голове уже поднялась густая поросль рыжеватых с проседью волос. Вот только уши слишком оттопырены, и нос… не то расплющен, не то такой от природы. Конечно, не красавец, но что-то в нем есть истинно мужское. Сейчас это встречается все реже… И подумать только, сто лет пролежал в ледяном саркофаге. Она невольно вздрогнула. Он быстро взглянул на нее и отвел глаза.
— Джим, расскажи что-нибудь о себе…
Он нахмурился.
— Что сам захочешь. — Ее голос звучал вкрадчиво, почти нежно. — Может быть, о своем детстве?
— Зачем?
— Мне интересно… Знаешь, мне почему-то кажется, тебе до сих пор не особенно везло в жизни…
— Как сказать. А в общем, пожалуй, ты права.
— Так расскажешь?
— Ладно…
Она положила руку на клавиши пульта:
— Ты не будешь возражать, если я включу это?
— Зачем?
— Пусть они тоже слышат — кому это интересно.
— А сейчас они не слышат?
— Сейчас нет.
— И не видят нас?
— Конечно нет.
— Ладно, включай… А выключишь, когда я скажу?
— Тотчас же, Джим.
Некоторое время он молча всматривался в посветлевший экран. Потом повернул к ней встревоженное лицо:
— Разве я их не увижу?
— Нет. Это только приемный видеоэкран. Передающего здесь нет. Их ты увидишь позже.
— А когда?
— Когда сам пожелаешь.
— Когда сам? — Он усмехнулся. — А если не пожелаю?
— Тогда ты будешь встречаться только с профессором, его помощниками и… со мной.
— Шутишь?
— Нисколько, Джим.
— Не зови меня Джимом.
— Но почему, Джим?
— Это… это имя мне не нравится…
— Как же называть тебя?
— Том.
— Сколько же у тебя имен?
— Много… Но Томом меня называла мать.
— Хорошо. Я тоже буду звать тебя Томом. Расскажи о своей матери, Том.
Губы его зашевелились беззвучно. Потом он опустил голову и тихо сказал:
— Нет, я не могу рассказывать о ней сейчас…
— Почему? Тебе так тяжелы эти воспоминания?
— Нет… Просто я никогда, никому не рассказывал о ней. Это ни к чему…
— Хорошо, Том. Тогда расскажи о себе, как обещал. Ты родился…
— Я родился на дальнем Западе. Помню пустые, сожженные солнцем равнины и маленькие пыльные поселки около рудников. Мой отец работал в шахте. Мать рассказывала, что он там и погиб. Отца я не помню… А мать… Нас было у матери шестеро. Братья и сестры вырастали и уходили. Но они уже никогда не возвращались в наш поселок. Потом я встречал некоторых из них. Они нашли, что искали…
