впиваются в ладони, дыхание от удара перехватывает. Вокруг кружат листья, их гнилой запах проникает повсюду. Повернув голову, вижу, что длинный наклонился надо мной, закрыв собой небо. Я пытаюсь высвободить ногу из куста, но двигаюсь рывками и только хуже запутываюсь. Хочу закричать, но понимаю, что дом слишком далеко отсюда и Бет меня не услышит. Она и не знает, что я здесь. Никто не знает. Я в панике, меня бьет дрожь, становится трудно дышать. Сильные, тяжелые руки обхватывают меня за запястья.
— Пошел вон! Убери свои руки! Пошел
Я слышу другой голос, и меня отпускают, бесцеремонно роняя обратно на ковер из листьев.
— Гарри не опасен. Он не хотел вас напугать, правда, Гарри? — говорит подошедший незнакомец и хлопает долговязого по плечу.
Я таращусь на них с земли. Гарри трясет головой, и теперь я понимаю, что он огорчен, подавлен, в его лице нет ни намека на злобу или похоть.
— Он пытался вам помочь, поднять, — поясняет подошедший мужчина с едва заметным укором.
Гарри вновь склоняется над своим желтым грибом.
— Он просто… я только… искала зеленые ветки для украшения. Для дома, — поясняю я, все еще в замешательстве. — Я думала… Ладно. В общем, ничего.
Я замолкаю. Незнакомец подает руку, рывком ставит меня на ноги.
— Спасибо, — бормочу я.
На согнутом локте у него висит духовое ружье, ствол тускло поблескивает. Я брыкаюсь, стряхивая с ноги плети ежевики, осматриваю горящие ладони. Они покрыты бусинками крови. Я вытираю руки о джинсы и поднимаю смущенный взгляд на своего спасителя. Оказывается, все это время он пристально и напряженно вглядывается в мое лицо, а потом вдруг радостно улыбается:
— Эрика?
— Откуда вы… Простите, мы знакомы?
— Ты меня не узнаешь? — спрашивает он.
Я присматриваюсь: темная копна длинных волос, перехваченных на затылке, широкая грудь, нос с горбинкой, прямые брови, прямая, решительная линия рта. Черные глаза сияют. А потом что-то в мире сдвигается, черты проявляются, встают на место, в них проглядывает что-то невероятно знакомое, близкое.
—
— Никто не зовет меня Динни уже много лет. Сейчас я для всех Натан. — Улыбка у него немного неуверенная. В ней удивление, радость, как и у меня, от неожиданной встречи с прошлым, но и настороженность. Он не отрывает глаз от моего лица. Его взгляд, будто прожектор, следит за каждым моим движением.
— Поверить не могу, что это и в самом деле ты! Как… как ты живешь? Как, черт побери, ты здесь оказался? — Я поражена. Мне и в голову не приходило, что Динни тоже повзрослел, что у него своя жизнь, что он мог вернуться в Бэрроу Стортон. — Ты так изменился!
Щеки у меня горят, как будто меня застукали за чем-то постыдным. Сердце так бьется, что пульсируют даже подушечки пальцев.
— Зато ты выглядишь все так же, Эрика. Я кое-что узнал из газет… Леди Кэлкотт скончалась. Это навело меня на воспоминания о… об этих местах. Мы здесь не бывали с тех пор, как умер мой отец. Но вдруг захотелось навестить…
— Ох ты, господи!.. Вот горе. Я о твоем отце.
Отца Динни звали Микки. Мы с Бет любили его. У него были широкая белозубая улыбка, большие сильные руки, он всегда подбрасывал нам мелочь или угощал конфетами — выуживал их у нас из-за ушей. Мама с ним разговаривала один или два раза. Решила познакомиться, раз уж мы проводили там время. А маму Динни, Морин, всегда называли Мо. Микки и Мо. Отсюда наше кодовое обозначение: чтобы Мередит не поняла, мы всегда называли это «пойти в гости к Микки Маусу».
— Это было восемь лет назад. Он быстро умер, даже не успел понять, что случилось. По-моему, это лучшая смерть, — спокойно замечает Динни.
— Да, наверно.
— А что случилось с леди Кэлкотт? — Я слышу в его голосе легкую горечь. Он не выразил соболезнований по поводу моей потери.
— Инсульт. Ей было девяносто девять. Должно быть, она сильно разочарована.
— В каком смысле?
— В роду Кэлкоттов многие женщины доживали до ста лет. Моей прабабушке было сто два. Мередит была твердо намерена пережить королеву. Крепкая у нас порода… — Я тут же спохватываюсь и жалею, что произнесла эти слова. К чему эти упоминания о породе, крови, родословных!
Повисает напряженная тишина. Мне так много хочется рассказать своему другу детства, но я не представляю, с чего начать. Динни отводит от меня изучающий взгляд, смотрит вдаль, сквозь деревья, в сторону дома, и на лицо его падает тень.
— Мне очень стыдно, что я накричала. На… Гарри. Он только смотрел на меня, и все, — тихо говорю я.
— Не нужно его бояться, он безобидный, — уверяет меня Динни.
Мы оба смотрим вниз на нескладную фигуру, скрючившуюся над грибом. Динни стоит ко мне так близко, что я могу до него дотронуться. Динни, реальный, и снова здесь, а ведь только что он был почти легендой, каких-то несколько минут назад. Я все еще не могу поверить.
— Он… с ним что-то не так? — спрашиваю я.
— Он тихий, спокойный и не любит разговаривать. Если по-твоему это значит, что с ним что-то не так, то да.
— Ой, да я ничего не имела в виду. Ничего плохого, — возражаю я поспешно и слишком громко.
— А что ты искала? Остролист?
— Да, или омелу. Или хорошие ветки плюща, с ягодами. Чтобы дом украсить, — улыбаюсь я.
— Идем, Гарри. Покажем Эрике большой остролист.
Динни поднимает Гарри и мягко подталкивает его вперед по тропинке.
— Спасибо, — повторяю я.
Я все еще не могу отдышаться. Динни оказывается впереди, и я вижу у него за спиной тушки серых белок, связанных за хвосты веревкой. Их черные помутневшие глазки полуприкрыты. На боках темные пятна слипшегося меха.
— Зачем тебе белки? — интересуюсь я.
— Ужин, — невозмутимо объясняет Динни. Он оглядывается, видит ужас на моем лице и криво ухмыляется: — Что, в меню лондонских ресторанов белки еще не включены?
— Почему? В каких-то, наверное, уже есть. Но не в тех, куда я хожу. А как ты узнал, что я живу в Лондоне?
Динни снова оборачивается, окидывает взглядом мои модные сапоги, темные джинсы, мягкую, свободную шерстяную куртку. Челку с острыми краями.
— Просто угадал, — бурчит он.
— Тебе не нравится Лондон?
— Да я там и был-то всего один раз, — бросает Динни через плечо. — Но, в общем, не нравится. Я не люблю города. Мне нравится, чтобы до горизонта было больше десятка метров.
— Ну и я люблю, когда есть на что посмотреть, — отвечаю я.
Динни не улыбается, но притормаживает и идет со мной рядом. Молчит, хотя вполне приветливо. Я пытаюсь придумать, как бы прервать паузу. Динни не намного выше меня, примерно такого же роста, как Бет. Мне видно, что его волосы перевязаны темно-красным, сильно потертым кожаным шнурком, затянутым в тугой узел. Потертые джинсы испачканы. На нем футболка и мешковатый хлопчатобумажный джемпер. Глядя на его голую шею, я поеживаюсь, хотя сама укутана в сто одежек, а он, кажется, и не замечает ледяного ветра. Мы идем вверх по пологому склону, я шумно топаю. Шаги Динни не слышны, он и не спотыкается, как будто у него под ногами нет ни сучьев, ни корней.
— Вон там, — показывает Динни.
