по сошникам, вгоняя в землю, длинные хоботы противотанковых пушек выстелились над травой, одинокая фигурка за боевой линией взмахнула флажком, и пушки ударили четким залпом — километровые дорожки пыли взметнулись от стволов и протянулись к зеленым щитам — снаряды шли по низкой траектории и, судя по этим дорожкам, уткнулись, точно в щиты. Заняло все это менее минуты.
Командующий поднял бровь вопросительно.
Батарея дала два залпа, мигом снялась на подлетевшие тягачи и переместилась метров на пятьсот влево, на позицию с передвижным щитом.
— Кто это упражняется? — спросил командующий, показывая, что удивлен тем, что в столь завалящем полку кто-то что-то умеет, и то по недоразумению, надо полагать.
— Командир противотанковой батареи капитан Степченков! — с особенной четкостью доложил командир полка.
— А что без приказа? Задобрить меня хотите?
— Никак нет! — рубил полковник.
Командующий неохотно протянул руку, в которую адъютант вложил бинокль. Внизу на мятой равнине орудия уже были приведены «к бою». Щит полз вдоль линии. Гулко стукнуло первое орудие, высоко подпрыгнув на колесах и на миг зависнув в полевом шатре, словно подавилось проглоченным в отказе стволом. В бинокль отчетливо просматривалось, как белые щепки брызнули за щитом от образовавшейся дырки.
— Хм, — сказал командующий утомленно.
Еще пять хлопнули поочередно, и пять раз споткнулся пятнистый прямоугольник в своем движении.
— Хм, — повторил командующий.
Щит пополз назад. Одновременно скакнули три пушечки, три нити легкого праха слились в цель, щит резко дернулся в размахах, помедлил, последовал дальше. Врезали залпом три другие.
— Неужто умеет? — с напускным презрением спросил командующий.
— Умеет, — подтвердил полковник.
Батарея дудухнула единым громом, оседающая муть клубилась над огневой: щит расщепился иззубренно, улетела вкось кувыркающаяся доска.
Командующий оперся о крыло машины и сдвинул фуражку.
— Дай-ка сюда этого комбата, — приказал он.
Газик сорвался с места и рискованно полез прямо вниз с холма. Все наблюдали, как он катит по полю к батарее, останавливается…
Через пяток минут, газуя и рыча, он выскочил наверх, открылась дверца, и взорам ожидающих явилось воронье пугало.
Тощая кривая фигура, путая шаг, с издевательской нелепостью промаршировала к командующему, и растреснутый тенорок доложил:
— Товарищ генерал-лейтенант? Командир противотанковой батареи…….полка капитан Степченков по вашему приказанию прибыл! — Он лихо опустил от козырька руку, из-под топорщащегося хэбэ выпал грязный носовой платок.
— О Господи, — сказал командующий. — Один есть офицер у тебя в полку, так и того вблизи показывать никому нельзя.
По свите дунуло смешком. Ко всему вдобавок, на вишневом шнобеле комбата отблескивали невероятные очки — толстые, с какими-то составными стеклами, подобающие, наверное, профессору филологии в читальном зале, испортившему зрение в архивных изысканиях.
«Пятнадцать суток ареста за внешний вид!..»
Командующий посуровел и выпрямился.
— Спасибо за отличную стрельбу, капитан! — отчеканил он, взяв под козырек.
— Служу Советскому Союзу, — недобрым, вяловатым, н е к о м а н д н ы м голосом ответил странный капитан. Выглядел он лет на сорок, наверное.
— Где так стрелять научился?
— В поле, — свободно ответил капитан, и даже наметил пожатие плечами. Генеральская свита слегка нахмурилась, как бы показывая, что осуждает такую вольность, что с командующим армией таким тоном говорить не след.
— А солдат где учил? — улыбнулся командующий.
Капитан хрустнул камешком под сапогом.
— Там же, — отозвался с оттенком утомленного удивления. — В классе… в парке… Дело нехитрое, долго ли.
— А по тревоге сколько поднимались?
— С нормативом на «отлично», — ответил капитан так, как отвечают на надоедливый вопрос что-то само собой разумеющееся.
Командующий обернулся к наблюдателям:
— Врет?
— Он не врет, — проговорил комполка.
— Противотанковая батарея вышла сразу, — подтвердил коротенький подполковник из свитских.
— Ты же докладывал, там с ходу в воротах пробка встала?
— Они забор повалили и вышли.
— Вот как, — сказал командующий неопределенно.
Степченков стоял перед ним по стойке, никак не соответствующей ни «смирно», ни «вольно», и шевелил пальцами. На носу его повисла капля, он поднял платок с земли и высморкался.
— Из каких вообще систем стрелял? — спросил командующий, потому что по обстановке, по настроению надо было еще что-то спросить.
— Из всех.
— Как? Что значит — «из всех».
— Из всех систем наземной ствольной артиллерии, — скучновато уточнил тот.
— Из М-тридцатых?
— Из М-тридцатых.
— Из ЗИСов?
— Из ЗИСов.
— Из Д-тридцатых?
— Из Д-тридцатых.
— Из Т-пятнадцатых?
— Из Т-двадцатых тоже.
— Из «самоваров»?
— И из «гвоздик» тоже…
— И как? — начал веселеть командующий от необычности случая.
— Точно так же, — с неуставной флегматичностью ответил Степченков.
— Что значит «так же»?!
— Как вы сейчас видели.
Командующий секунду помолчал; нахмурился.
— Подполковник! Отвези-ка этого хвастуна на закрытую к гаубичникам, и пусть выстрелит… пятую задачу. Цель укажу сам. А то уж больно… — подыскивал правильное слово, — выеживается. Проверим!
— Есть, — безучастно ответил Степченков, с полурасслабленной у козырька рукой повернулся и, спотыкливо гребя ногами, последовал за сопровождающим.
Командующий сдвинул линейки прибора управления огнем и произвел расчеты сам.
По полевой связи комариный голос доложил: «Капитан Степченков на огневую позицию прибыл».
— Прибыл? — недобро переспросил командующий и перевел взгляд на местность. — Цель номер четыре: дот и пехота укрытая в окопе. Полная подготовка данных. Даю метеосредний: 200-752-08007-23, 400-74708008-21… Пошло время! — надавил секундомер. Дышал в нагретую телефонную трубку,
