И тогда сложится не самая приятная картина о том, какое будущее ожидает его невестку из корчмы. А после этого можно будет проверить, всегда ли сбывается нагаданное — каким бы великим его ни разглядела провидица-ведьма в видениях, — или воля наивысочайшего достаточно сильна, чтобы изменить заманчивое будущее Феофано. Конечно, самому Свенельду нет нужды вмешиваться в дела Палатия, его забота лишь в том, чтобы домой отправиться… Ну а у Феофано теперь забота, чтобы подобное разрешение было дано.
Одетая в пурпур красавица встревожилась не на шутку. Пришла к мужу со слезами и, почти не слушая его уговоров, что беременной жене не следует так волноваться, прямо сказала:
— Ты разве не видишь, что отец твой выжил из ума? Да, он не стал изгонять Елену, но кто знает, что он предпримет в следующий миг? Он засиделся на троне, я тебе уже не раз это говорила. Надо что-то менять в империи. А у меня есть зелье… медленно действующее и верное. Никто ни о чем не заподозрит…
Роман слушал мрачно. И, вняв мольбам супруги, пошел к императору, тоже просил отпустить русское посольство, услать подальше эту взбудоражившую душу его доброго отца русскую архонтессу. Разгневанный Константин даже запустил в сына подсвечником — тот еле успел увернуться. А отец кричал ему вслед:
— Ты еще не император, чтобы приказывать мне! Будет моя воля — и ты со своей трактирщицей вообще не воцаришься на троне! Никогда!
Роман вернулся к Феофано разозленный и подавленный. Тихо спросил: так ли уж незаметно действует ее зелье? Пора бы его поднести родителю…
А потом однажды Полиевкт вызвал Ольгу к себе, встретил ее со сверкающими глазами и сказал:
— Я нашел упомянутого отшельника Евсевия. Ныне он здесь. Но прежде чем он пойдет в покои базилевса, сей святой старец неожиданно выказал желание переговорить с тобой с глазу на глаз. Поверь, Эльга, это очень необычный человек.
Упомянутый отшельник ждал княгиню в соседней затемненной комнате. Тяжелые портьеры на окне были слегка отодвинуты, Евсевий стоял в дальнем углу перед иконой и, склонив голову, жарко молился. Ольга остановилась у дверей и стояла, не зная, как вести себя с монахом, которого почитает сам Полиевкт. И тем сильнее она была удивлена, когда Евсевий обратился к ней по-славянски, причем в речи его она сразу различила древлянский выговор:
— Так вот ты какая, Ольга Киевская, покорительница древлянских земель!
Княгиня вздрогнула. И подумала: «Не хватало еще, чтобы мою судьбу решал древлянин! Да еще, похоже, слепой».
Ей было неприятно ощущать на себе взгляд его светлых глаз, светившихся из-под темного клобука. Лишь когда княгиня по его знаку приблизилась, она различила темные узкие зрачки в глубине непривычно светлых, почти белесых глаз.
— Ты древлянин?
— Был когда-то. Но не о том речь. Времени у нас мало, а мне еще надобно тебе сообщить кое-что. Так я скажу тебе, что именно ты по незнанию и преподнесла императору ромеев приворотное зелье. Это Малфрида положила его в ларец. Ты догадывалась?
Ольга медленно кивнула. Но не успела задать вопрос, как древлянин уже сказал:
— Она сделала это не со зла, а по недомыслию. Это твой сын Святослав получил зелье от шамана степняков, причем сильного колдуна, раз тот так смешал травы и заклятия, что зелье продержалось и в христианском городе.
— Погоди… Погоди, отче, — все же решилась так назвать княгиня стоявшего перед ней светлоглазого древлянина. — Что-то мне не все ясно. Зачем моему сыну понадобилось приворотное зелье?
— А зачем добру молодцу привораживать кого? Для лады своей милой старался, для той, которую от него отвратить хотели. Да только ненужным оказалось то зелье, любит Святослава та девица, вот Малфрида его и забрала. Думала схоронить до времени, а вышло…
— Но где она сама? — взволнованно спросила Евсевия княгиня. — Ты ведь монах, так откуда знаешь про Малфриду? Неужто выдал ее? Ведь священники ее тут так разыскивали. Хотя… Как я сразу не догадалась! Ты же древлянин. Что, решил помочь соплеменнице? Даже той, которую дьяволицей тут объявили?
По бледному неподвижному лицу Евсевия проскользнуло легкое подобие улыбки.
— Ты умна, княгиня. Все понимаешь. Что ж, ответь тогда: если я, древлянин, посвятивший себя истинной вере, не сдал священникам чародейку, то теперь, когда ты стала христианкой, когда на помощь патриарха рассчитываешь, не выдашь ли ты ее в обмен на помощь?
На лице Ольги промелькнуло такое удивление, а потом и гнев, что монах удовлетворенно кивнул.
— Тогда вот что скажу: когда пойдут твои суда по Босфору, когда расширятся берега пролива к морю, повели корабелам свернуть к правому берегу. Там тебя ожидает чародейка. И если выполнишь то, если поклянешься крестом, который носишь на груди, что примешь ее и не обидишь, то я возьмусь помочь тебе с отъездом.
— Конечно, я готова поклясться. Да как ты мог подумать, что я Малфриду в беде оставлю!
Монах Евсевий снова одобрительно кивнул, островерхий клобук на его голове качнулся. Но того, что он сказал потом, Ольга не ожидала: спасший ведьму Евсевий потребовал, чтобы русская княгиня больше никогда не прибегала к услугам Малфриды. Пусть она отпустит ее с миром, пусть наградит, если пожелает. Да только подле себя оставлять ведьму Ольге не к добру. Тьма заполняет Малфриду, она могла бы избавиться от того, что несет в себе, если бы согласилась принять христианскую веру. Но разве такую уговоришь! Поэтому лучше Ольге услать ее от себя. Да она и сама все поймет, когда встретит свою ведьму.
Княгиня молча размышляла. Остаться без Малфриды? Без ее чар и помощи? С одной стороны, это казалось непривычным. Но с другой… ведь тут, в Царьграде, она и так обошлась без нее. Может, ранее просто удобнее жилось, когда знала, что в случае чего ведьма ей всегда поможет? Но услать Малфриду? Княгине не хотелось быть неблагодарной и забыть, сколько ей помогала Малфрида, однако, поразмыслив, она решила, что большинство своих дел она и так совершала без чародейки. Правда, Малфрида всегда могла отыскать для нее живую и мертвую воду. Но теперь, когда Ольга стала христианкой, вода ей более и
