другими женщинами. Его отношения с Франциской продлились семь лет. Отец не доверял ему с самого начала, но кто же будет слушать советы родителей, впервые влюбившись!
— Я тогда ослепла от любви! — Франциска закатила глаза. — Принести пива? — она сменила тему.
Отец немного подумал, взвешивая все за и против.
— Давай, — наконец решился он. — Сам я не стал бы пить, но с тобой… почему бы и нет.
— Хорошо.
Выйдя на кухню, Франциска взяла из холодильника две бутылки и поспешно вернулась в комнату. Забравшись с ногами на диван, она устроилась поудобнее. Они с отцом открыли пиво, чокнулись и выпили. Франциска уже давно так не наслаждалась алкоголем.
— Опаздывают, как всегда, — отец махнул бутылкой в сторону телевизора. — Пока идет предварительный бой. Ничего интересного, но тут уж ничего не поделаешь. Мама спит?
— Да, уснула уже. Храпит вовсю.
Отец улыбнулся.
— Да уж, когда женщины стареют, они храпят еще похлеще мужчин.
— Самозащита, — ухмыльнулась Франциска.
— Думаешь?
Она кивнула. Они с отцом сидели молча, попивая пиво и наблюдая за скучной предварительной игрой. Франциска наслаждалась возможностью немного побыть ребенком. Ей всегда нравилось сидеть молча рядом с отцом, но в этот раз все было не так.
Она приехала в дом родителей перед обедом, и весь вечер они болтали о том о сем, так что все, в общем-то, было уже сказано. Но в том-то и дело, что «в общем-то», и потому их молчание с каждым мгновением становилось все более гнетущим, оно требовало от Франциски действий.
— Ну говори уже, — вдруг сказал папа.
— Что? — опешила девушка.
Он не сводил глаз с экрана.
— Тебе есть что сказать мне, и я слышу, как эти непроизнесенные слова вопят в твоей душе. И нужно быть дураком, чтобы не понять, почему так происходит. Так что давай поговорим, прежде чем начнется игра… — Отец все-таки повернул голову, глаза у него слезились, хотя в последнее время это происходило постоянно.
Франциска открыла рот, но слова застревали в горле, зато по щекам потекли непрошеные слезы.
Взяв дочь за руку, он осторожно сжал ее пальцы.
— Послушай, малышка. Я сейчас тебе кое-что скажу. Имей в виду, что все обстоит именно так, как я говорю, а если что-то изменится, то ты будешь первой, кто об этом узнает, договорились?
Франциска кивнула.
— Сейчас я только начал лечение, и никто, ни один врач в мире не сможет сказать, будет оно успешным или нет. И до того момента, как это определится, пройдет не меньше месяца. Но я чувствую себя хорошо. И в глубине души уверен в том, что у меня достаточно сил для того, чтобы справиться с этой дрянью. Я верю в успех лечения, и ты должна верить. Понимаешь? — Он тыльной стороной ладони отер слезы с ее щек. — Понимаешь, малышка?
Франциска опять кивнула. Сейчас она словно и вправду превратилась в ребенка, пройдя сквозь шлюз времени до конца, и вопросы, которые она хотела задать отцу, никак не могли прозвучать этим вечером, ведь ей вновь было всего десять лет.
— Ох, черт, начинается! — вдруг воскликнул отец, поворачиваясь к телевизору.
Вытерев слезы, Франциска шмыгнула носом и, отхлебнув пива, попробовала сосредоточиться на боксе. «Все в порядке, — уговаривала она себя. — А если что-то пойдет не так, то я узнаю об этом первой».
Глава 4
— Спокойной ночи, Сара! — Остановившись у двери, госпожа Ланге оглянулась напоследок. — А если тебе нужно будет что-нибудь еще, просто позвони, хорошо?
— Хорошо, — прошептала Сара. — Спокойной ночи.
Дверь закрылась, и это странное ощущение тут же вернулось.
Кто-то наблюдал за ней!
В темноте проступили глаза, и эти глаза смотрели на нее.
Сара позвонила, вызвав госпожу Ланге. Она солгала воспитательнице, сказав, что у нее болит голова. На самом деле через десять минут после того, как она улеглась в кровать, ей вдруг стало трудно дышать, в груди заныло, и девочка почувствовала этот взгляд, взгляд, устремленный к ней и идущий словно отовсюду. Конечно, все это глупости, просто ребячество какое-то, детские страхи, но никакие уговоры не помогали. Сара уже четыре ночи спала в комнате одна, потому что Юдит, ее подружка, с которой она так легко находила общий язык, уехала к родителям. Сара не останется одна надолго, госпожа Ланге уже сказала ей, что какая-то девочка приедет в интернат на место Юдит. Но сейчас Сара была в полном одиночестве, именно сейчас! В прошлые ночи все было в порядке. Конечно, девочке не хватало разговоров с Юдит перед сном и тихого посапывания соседки, но раньше Сара не боялась. А сегодня она была в ужасе!
Сегодня все было иначе, и девочка сама не понимала почему.
Она легла на спину, натянув мягкое одеяло до самого подбородка, вытянула руки и ноги и постаралась не шевелиться. Сара затаила дыхание, изо всех сил зажмурившись, и полностью обратилась в слух. В коридоре было тихо, а значит, сейчас она сможет услышать даже самые слабые звуки. Но вокруг царила полная тишина. Оставалось только ощущение того, что за ней наблюдают. Сара потянулась к звонку, свисавшему на шнурке с потолка над кроватью. Девочка провела по звонку кончиками пальцев, но так и не позвонила. Ее успокаивала мысль о том, что звонок здесь. Но опять вызывать госпожу Ланге ей было стыдно. Наверное, ее любимая воспитательница уже догадалась, что у Сары вовсе не болит голова. Девочка закрыла глаза, сложила руки под одеялом и уже во второй раз за этот вечер попыталась помолиться. Она знала слова молитвы наизусть, но бормотала их без всякого чувства, без необходимой веры, словно очередную считалочку. Сара не могла сосредоточиться, сейчас она думала только о темноте вокруг. И о звуках, которые могла услышать.
Спустя какое-то время девочка уснула.
Проснулась она от какого-то шороха.
Дверь! Кто-то тихонько притворил дверь!
Она тут не одна! Кто-то находится в комнате!
Сара протянула руку к звонку. Сейчас ей было уже все равно, побеспокоит она госпожу Ланге или нет, потому что в ее комнату кто-то пробрался! Кто-то подкрался к ее кровати, осторожно уселся на матрас. Она совершенно отчетливо почувствовала, как прогнулась перина.
И это не игра воображения… Она слышала чье-то тихое дыхание, и оно было так близко к ее лицу…
Звонок! Где же звонок?
Сара отчаянно шарила руками в темноте. Она не могла найти звонок!
Глава 5
Под звуки песни «Holding out for a hero»[2] Макс вслед за Колле вышел на сцену. Зал взорвался криками и топотом, вопли эхом отражались от стен, больно отдаваясь в
