человека, а это может быть опасно. — Привет, Ольтен! Или прикажешь именовать тебя в соответствии с коронационным именем — Нимед? Батюшки, это же Ринга Эрде! Здравствуй, старушка, сколько лет не виделись! Хальк уже успел мне насплетничать, что ты жива-здорова!
— Кажется, сегодня гвоздем программы буду я, а не Черное Солнце, — с притворным разочарованием вздохнула герцогиня. — Все собрались?
— Нет, — покачал головой барон Гленнор. — Рэльгонн, Хальк, отправляйтесь за остальными… А вам, досточтимые господа и прекрасная дама, я осмелюсь предложить отведать великолепного шемского вина.
В сущности, Рэльгонн был прав — прыжки через пустоту не доставляют никаких особо скверных ощущений или лишних неудобств. Мне даже начало нравиться путешествовать столь необычным способом. Одно мгновение — и ты уже в Кордаве или Гайарде, еще мгновение — и снова Аквилония. Каттаканам можно только позавидовать — никаких затрат, лошадей, пыльных дорог, ночевок на дурных постоялых дворах! Надо будет посоветовать Конану нанять упыря в качестве королевского гонца.
Мы и впрямь управились за два квадранса. Еще не начали звонить первый послеполуночный час, а Большой Совет в полном составе находился в Белой гостиной королевской резиденции. Никаких осложнений не возникло, даже глава самого уважаемого митрианского монашеского ордена Вечного Солнца, отец Доменик Кордавский, отнесся к нашему внезапному появлению в келье обители будто к само собой разумеющемуся событию — будто у него каждую ночь из пустоты вываливались вампиры и тайные советники Трона Льва.
…Наконец Конан отставил в сторону чашу с вином и попросил гостей рассаживаться. Предстояло принять исключительно важные решения, способны повлиять на ход дальнейшей истории Закатного материка.
В нашем чрезвычайном совещании приняли участие совершенно разные по облику, возрасту и статусу люди и не-люди. Два короля и королева (Конан с Нимедом-Ольтеном и Зенобия), волшебники (Валент и Тотлант) вместе с маркграфом Ройлом, представители гильдии Ночной Стражи, главы секретных ведомств двух ведущих держав Заката, герцог Просперо Пуантенский, доставленный из Гайарда, где он пытался вразумить своих баронов, предавшихся смуте, один оборотень (я неотвязного Веллана имею в виду) и два жреца Митры — уже упомянутый Доменик из Зингары и настоятель главного храма Аквилонии старик Хродомер. О своей персоне я скромно умолчу — мне пришлось, как и всегда, вести записи.
Если с абсолютным большинством присутствующих я был знаком, то месьор Доменик представлял для меня сплошную загадку. Слухи об этом суровом монахе, создавшем новый орден братьев- проповедников, ходили самые разные — аскет, самую чуточку фанатик, человек малоприятный и тяжелый в общении, однако именно благодаря Доменику Зингара доселе осталась оплотом двух «традиционных» верований Заката — митрианства в первую очередь и иштарийства во вторую.
Едва в пределах владений ее королевского величества государыни Моря и Суши Чабелы I Зингарской объявились фатарены со своими сомнительными проповедями, Доменик вместе с еще несколькими монахами-единомышленниками понял, какую опасность могут представлять новоявленные еретики. Он добился приема у королевы и изложил свои предложения. Чабела, всегда отличавшаяся редкостной проницательностью, утвердила разработанный Домеником устав нового митрианского ордена, запрещавший монахам стяжание и роскошь, а так же обязывающий братьев оказывать помощь бедным. Затем, получив поддержку со стороны государства, настоятель монастыря Вечного Солнца вместе со своими братьями начал настоящую охоту на сектантов.
Доменик преуспел: за полтора года он смог полностью очистить Зингару от еретиков, где вразумляя людей пламенными проповедями, а где — попросту уничтожая закосневших в своих гибельных заблуждениях фатаренов, очищая их души и тела огнем. Он добился от королевы издания закона, запрещающего любым митрианским обителям и общинам Зингары скупать земли, все пожертвования храмам теперь не накапливались в сокровищницах, а шли в пользу неимущих. Доменик основал множество больниц и странноприимных домов для нищих, жизнь вел чистую, бедную и созерцательную, а развратные монахи из «старых» монастырей либо вынуждены были признать новый уклад жизни, либо нещадно изгонялись из обителей.
Словом, Доменик заслужил репутацию почти что святого и едва ли не преемника Эпимитриуса, а самое главное — сумел быстро вернуть авторитет митрианству в своей стране. Конан посчитал, что советы отца Доменика будут для нас весьма полезны, посему он и был приглашен в Тарантию. Что характерно, этот чуть мрачноватый темноглазый и чернобородый монах в белой хламиде с черным плащом от участия в нашем тайном заседании не отказался — понимал, чем может грозить разрушение тысячелетних устоев и традиций в Аквилонии и Немедии.
— …Они просто врут в глаза! — от размышлений меня отвлек громкий возглас Просперо. — Послушать моих баронов, так все и каждый являются благонамеренными и добрыми подданными короны, веруют в Митру Солнцезарного и исправно платят подати! А в действительности — привечают «Совершенных», отдают им в пользование некоторые замки в горах, которые превращаются в змеиные гнезда, готовят войско! Половина Пуантена, даже крупные города, охвачены этим безумием! Фатарены проповедуют прямо на улицах! В самом Гайарде по решению старшин торговых и ремесленных гильдий, управляющих магистратом города, закрыто два монастыря, братья изгнаны!
— А ты хотел чего-то другого? — невинно поднял брови Конан и тут же метнул огненный взгляд на нахохлившегося верховного жреца Хродомера, возглавлявшего митрианские общины Аквилонии. — Может быть, ваша милость соизволит сообщить, какова была сумма обязательных храмовых сборов в Пуантене за последние… допустим, пять лет? И куда они подевались?
— Жрецы не обязаны давать отчет мирским властям, — проскрипел Хродомер. — По счастью, времена Нумедидеса, узурпировавшего власть над нашим сословием и возложившим на себя непосильное бремя жреческого служения Митре, давно миновали. Я полагаю, что королю не след вмешиваться в дела храмов — мы же не участвуем в жизни светской?
Я решил, что Конан сейчас взорвется, и жрецу придется туго. Хродомер до невероятия обнаглел, будучи уверенным, что его могущество непоколебимо. Конечно, за ним стоят тысячи жрецов, сотни монастырей и колоссальные богатства, собранные за столетия, но если рассудить здраво, то через год- другой, фатарены окончательно вытеснят из умов аквилонцев митрианские постулаты, и Хродомер останется гол и бос. Неужели он этого не понимает?
— Смею заметить, — встрял барон Гленнор, — что достоинство верховного жреца было возвращено королем Конаном тебе в знак того, что его величество полагает… полагал, будто митрианство и жреческое сословие останется верной опорой Трону Льва!
— А я замечу, что не случись этого, король Конан не получил бы поддержки со стороны бесчисленных прихожан наших храмов, где мы каждодневно возносили моления Светлоокому за здравие и благополучие нового государя! — парировал Хродомер, а я похолодел. Он что, нарочно нарывается? Конан в гневе страшен, никакой демон Черной Бездны не сравнится!
Киммериец, однако, не ответил. Только тяжело посмотрел на Хродомера (ох, какой нехороший взгляд!) и, повернувшись к остальным, сказал:
— Ну что ж, мы можем предполагать, что руководители секты, ее верховный конклав, готовят открытое выступление. И в то же время никто из нас не знает, кто они, каковы основные цели Черного Солнца и чего ждать в будущем. Есть несколько ниточек, ведущих в самое сердце этого заговора, но они слишком непрочны. Вот кстати… — король дернул меня за рукав. — Хальк, ну-ка расскажи о своем давешнем ночном приключении. Думаю, это ключик к одной из доселе запертых дверей.
— Да, конечно, — быстро кивнул я. — Месьоры, дамы, прошу вас выслушать внимательно. Особенно это будет интересно волшебникам. Кажется, со мной говорил человек, посвященный в тайны, к которым нам так хочется прикоснуться…
